Жестокая ложь - [3]

Спустя десять минут девочка опять лежала в кроватке, прикрыв глаза, и старалась заснуть.

Глава 3

Джимми вошел как раз в тот момент, когда она укладывала пижаму и постельное белье дочери в стиральную машину.

— Вкусно пахнет, Синтия!

Жена не ответила. Это она делать умела — умела заставить почувствовать себя чужаком в собственном доме. И эта черта ее характера порядком беспокоила Джимми. Сам он родился в шумной, счастливой семье, совсем не похожей на то, во что Синтия стремилась превратить их дом. Джимми не привык к долгому молчанию, которое действовало ему на нервы, словно невысказанные упреки, и не знал, как с этим бороться. Развернувшись, он вышел в прихожую и снял пальто. Затем аккуратно повесил его на плечики. Зачем соблюдать такую обходительность по отношению к одежде, которая все равно висит в стенном шкафу под лестницей, он не понимал. Но Синтия этого требовала, и Джимми, чтобы не спорить, подчинялся.

Войдя в гостиную, он улыбнулся. Жена постаралась на славу. Комната имела потрясающий вид. Джимми напомнил самому себе, как ему повезло с Синтией. Она была не просто хороша собой, она была сногсшибательно красивой женщиной. Потрясающие голубые глаза и густые золотистые волосы. Его жена всюду ловила восхищенные взгляды мужчин. Джимми знал, что она в курсе того впечатления, которое производит на представителей противоположного пола. Это льстило ее самолюбию. Синтии важно было знать, что даже после родов она не утратила своей привлекательности. Впрочем, секс, как с грустью осознавал Джимми, не являлся приоритетом в ее жизни. Синтии нравилась та власть, которую он дает над мужчинами. Что ни говори, а его жена оказалась странным человеком. Даже по отношению к дочери она проявляла присущую ей холодность. Синтия позволяла себе улыбаться лишь тогда, когда Габриела делала то, что ее мать считала правильным, и беспрекословно ее слушалась. Муж и дочь вынуждены были вести себя так, как Синтия считала, они должны поступать, а ее воображение далеко не всегда согласовывалось с реальностью, что не могло не беспокоить Джимми. Синтия полагала, что она — и только она! — может быть права, а все остальные, соответственно, ошибаются.

Сейчас ему предстоит сообщить ей неприятную новость, и это сильно тревожило Джимми. Уже не имело значения, как и что он скажет. Жена в любом случае накинется на него с обвинениями. Синтия заводилась с полуоборота и, когда это случалось, доходила до исступления. Бóльшую часть времени она — и этого у Синтии отнять никак было нельзя — вела себя как леди, по крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь не начинал сердить ее или говорить что-то такое, чего она слышать не хотела. Тогда его жена начинала ругаться, словно докер, а дралась она с неистовостью ирландки. Впрочем, Синтия и на самом деле происходила из семьи ирландцев, чего втайне стыдилась.

Джимми взглянул на телевизор, но не осмелился его включить. Синтия считала, что уважаемые люди редко смотрят телевизор. Она терпимо относилась к художественным и научно-популярным фильмам, регулярно смотрела новости в десять часов вечера, но к различного рода викторинам, комедийным и телевизионным шоу относилась с отвращением. Она считала их простецкими, а все, что просто, не стоит того, чтобы тратить на него время.

Когда-то Джимми считал себя счастливчиком, но со временем он понял, что жить с Синтией — совсем не просто. Ему все труднее было мириться с существующим положением вещей. Они считали каждый пенни, и, несмотря на домовитость жены, которой Джимми отдавал должное, семья была в долгах как шелках. Не то чтобы Синтия сорила деньгами, но он часто ловил себя на мысли, что, если бы жена не лезла из кожи ради того, чтобы казаться людям тем, кем она не была, их жизнь протекала бы куда спокойнее и счастливее. У Синтии такие высокие стандарты жизни! Джимми понимал, что его жена хочет лучшего для всех для них, но временами ему казалось, что было бы гораздо разумнее потратить эти деньги на ужин в винном баре или уик-энд на берегу моря, чем вбухивать все в вещи, которые, по ее мнению, необходимы их дому. У них самый красивый и стильный дом на всей улице, но Синтии этого мало. Теперь Джимми понимал, что эта женщина никогда не будет до конца довольна. Одна только кухня стоила целое состояние, а еще ковры и портьеры. Все куплено в кредит, и теперь еженедельные платежи иссушают их ресурсы.

Сейчас у нее новая, рождественская причуда. Синтии требуется гусь и другие дорогие атрибуты идеального Рождества. Джимми понимал, что жена хочет как лучше, но пришло время остановить это безумие. Она должна понять, что дальше так жить нельзя.

Синтия, сохраняя молчание, проскользнула в комнату, словно материализовавшийся из воздуха призрак. Спокойствие и тишина всегда привлекали в ней Джимми. Она казалась такой самодостаточной и в то же время ранимой. Впрочем, сейчас он уже понимал, что это только иллюзия. Со временем Джимми становилось все труднее и труднее убеждать себя в том, что его жена чем-то отличается от обыкновенной истерички, склонной к насилию. Мать предупреждала его, но тогда Джимми не был настроен следовать ее советам. Теперь же он очень в этом раскаивался. «Оценка прошедших событий — вещь хорошая, но запоздалая», — любила говаривать его мать.