Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [179]

В отношении остальных продуктов, полученных для маршала, ничего сказать не могу. В курсе этих вопросов должен быть адъютант Канашевич, который и занимался во время командировки маршала хозяйственными вопросами».

Уничтожать людей можно по-разному. Силой оружия. Голодом. Жаждой. Постоянным внушением никчемности существования… А можно и совсем иезуитским способом, медленно, шаг за шагом лишая человека веры — в святое, непреложное. Смотрите, идет тяжелая война, полгода почти идет. Страна в страшной разрухе, люди уже начинают гибнуть от голода. Город за городом захватывает враг. Под угрозой потери весь юг страны. И в эти-то напряженнейшие, бессоннейшие для простого люда дни и ночи маршал Кулик, заместитель наркома обороны, представитель Ставки Верховного Главнокомандования, находит время, возможности и совесть, чтобы заниматься выбиванием деликатесов, названий которых даже офицеры, не говоря уже о солдатах, и в мирное-то время не слыхивали. И отправляет их любимой женушке на персональном самолете, да еще с сопровождающим офицером ддя доставки прямо на дом, дабы не обременять ее никакими заботами. Она, бедная, совсем, поди, отощала без икры, коньяка, балыков и прочих разносолов.

Конечно, техническая сторона дела маршала не волновала. Для этого (и за счет этого) существовали другие.

Архив

«В октябре месяце я отправлял семью маршала в Свердловск, а оттуда с вагоном по указанию маршала прибыл в Ростов 8.XI, — рассказывал майор М.Е. Канашевич. — Туда же 9.XI прибыл Кулик, с которым я находился до его отъезда в Москву.

Никаких закупок продуктов для Маршала в Краснодаре я не производил, но знаю, что в бытность там маршал вел разговор с председателем крайисполкома Тюляевым, чтобы он отпустил продуктов для него. Разговора при этом об оплате не шло, на просьбу Кулика Тюляев лишь ответил «организуем», поэтому когда маршал, окончив дела в Краснодаре, улетел в Москву, а я сюда возвратился с вагоном, по распоряжению Тюляева он был для Кулика загружен продуктами: муки белой 3 мешка стандартных, по мешку риса, гречневой крупы, ящиков 40–50 мандарин, свыше 1000 шт. лимонов, орехов 5 мешков, коньяку 200 бутылок, портвейна 100 бут., шампанского 10 бут., колбасы украинской килограммов 40–50, копченой колбасы столько же примерно, сахару мешок, баранины и свинины точно не знаю, но не меньше 200–250 кг., икры зернистой 18 банок, паюсной — кило 20–25, рыбы кефали 2 ящика. Кроме того, были конфеты, чай, компоты разных сортов, варенье — килограммов 40 и прочие продукты, в общем, вагон был загружен почти полностью…

Когда мы были еще в Краснодаре, после отлета в Москву Кулика, Тюляев, «организуя» продукты для него, сказал мне, что можно с вагоном съездить из Краснодара в Сочи и там кое-что достать.

Туда я ездил с помощником Тюляева — Бонгард, и привезли в Краснодар мандаринов 2 тонны, чернослива 20мешков, 20 мешков орехов и компот, лимоны и варенье. Большую часть этих продуктов Тюляев выгрузил в Краснодаре, а потом загрузил вагон продуктами другими, и с ними я приехал в Москву.

Я привез все полностью в Москву, доложил об этом подробно маршалу, и по его указанию продукты перевезены на квартиру к нему и пошли в личное пользование».

Небольшая, но характерная деталь: в Тбилиси Са-надзе ездил специально за коньяком и вином. И еще — на вопрос, платил ли маршал Тюляеву за продукты, Кана-шевич ответил отрицательно, что вполне соответствует просьбе Санадзе к Тюляеву определить статью для списания денежных средств на маршальские приобретения.

Так вот и получалось, что за хозяйственными хлопотами маршалу просто недосуг заниматься организацией обороны Ростова и Керчи. Сразу, едва прибыв на новое место, он приступал к решению проблем личных, а уж потом выяснял, где войска и чем они занимаются.

Об этой особенности Кулика знали все, кто с ним близко сталкивался. Еще в Испании, где экспансивные испанцы называли нашего советника не иначе как «генерал Но». С первых дней своей советнической деятельности Григорий Иванович больше всего опасался попасть впросак и потому всячески избегал давать какие бы то ни было рекомендации, принимать решения. Почти на любой вопрос, адресованный ему, отвечал быстро и резко «Но!», что означало понятное всем — нет.

Кому-то рассказанное выше, не исключено, покажется покушением на святые идеалы. Кто-то увидит, и прав будет, прямые связи между днем нынешним и днем вчерашним. Мы сегодня удивляемся (или делаем вид, что удивляемся) взяточничеству, коррупции, лоббизму, поразившим все слои власти, общества, армии. А чего можно было ожидать, если вполне отчетливые признаки их обнаруживались и проявлялись на Руси с очень давних пор?

Стремление к роскоши, к богатству в насквозь пронизанном лицемерием и демагогией социалистическом обществе с первых лет Советской власти официально считалось отступлением от революционных норм морали и нравственности. Теперь мы видим, кому и почему это было выгодно.

Один из наиболее ревностных служителей и проводников идеи всеобщего равенства — Лев Давидович Троцкий приложил немало усилий для полной ликвидации всего имущего слоя в российском обществе. Во имя чего? А вот тут-то «белые пятна» и до сих пор не особенно привлекают внимание доморощенных и профессиональных историков. Почему, спросите? А потому, что ответ на этот вопрос обязательно сбросит покровы таинственности со многих легенд о личной жизни ушедших из жизни вождей. Да и живущих ныне тоже.