Жертвуя малым - [88]

А потом, когда все закончилось, и оба вернулись в машину, обретенную ими в городке, где они натворили столько бед, потом Молох сказал: «Я больше не хочу пить человеческую кровь». «Сделай так, чтоб этого не было», — сказал он, сидя, как истукан, на переднем сидении рядом с водителем. Губы и подбородок его были измазаны в темной крови, от него несло тухлятиной и горем, таким огромным и черным, что робот даже решил, будто воронка уже накрыла их. Она была рядом, эта воронка, фатально близко; одно неосторожное движение, и они оба рисковали быть проглоченными ею. Одно неловкое, неосторожное, необратимое движение. И он выдавил из педали джипа, их новой машины, полный газ и помчал его прочь от заснеженного ночного поля близ фермерского городка, в котором он и его хозяин — каждый из них — непоправимо что-то оставил.

Молох сидел в кресле рядом, не шевелясь, он просидел так весь остаток дня, и ночь, и следующее утро. Черная кровь на его лице и руках затвердела, покрылась коростой, он выглядел, как клоун наоборот: черный рот и обведенные черным, по запястья, руки, черные очки на белом безжизненном лице. Если бы живые дети увидали такого клоуна, они разрыдались бы от страха, но живых поблизости не было, да и Молох не желал больше к ним приближаться. «Я больше не хочу пить человеческую кровь», — сказал он, хотя днем ранее, за несколько часов до городка, до потери матери и принятия столь невероятного решения, он говорил и делал совсем другое. Впрочем, тем же самым днем ранее робот и сам был совершенно другим роботом…

* * *

В первые двое суток они преодолели большую часть расстояния, отделявшего их от ближайшей резервации туземцев. Потом в машине, которую с помощью водительской карточки арендовала мать Молоха, стало заканчиваться топливо, и они свернули на заправочную станцию, ближайшую на трассе. Кредитные карты все еще действовали, хотя цивилизация, как успели они насмотреться за прошедшие два дня, стремительно приходила в упадок.

Робот настоял, что из машины выйдет он и сам будет заправлять автомобильный бак, Молох и его мать остались в салоне. Никто из техников и обслуживающего персонала не вышел им навстречу, и даже роботы-дежурные не появились, но робот был начеку и мать Молоха, сидевшая в водительском кресле, — тоже.

Им не хватило пары минут, чтобы закончить свои дела на заправке, пары минут или, может быть, капли везения. Как только насос заработал, начав закачивать в бак бензин из расположенных под асфальтом цистерн, из дверей заправочной станции выскочили двое вооруженных кувалдами мужчин: один устремился к роботу, блокируя его, другой — к капоту машины. Робот не умел драться, он был еще слишком юн, неопытен, человеколюбив, и не разглядел в ранних сумерках, кто перед ним. Противник обрушил на него удар кувалды, но робот перехватил рукоять и вырвал тяжелое оружие из рук агрессора. Он не знал, что делать дальше, кулаком ударил противника в грудь, но тот вцепился в него и повалил.

Барахтаясь, они катались по земле, силясь избавиться друг от друга, а параллельно их борьбе второй нападавший бил по капоту кувалдой, рискуя оставить троих странников без транспорта. Наконец, мать Молоха завела мотор и отъехала назад, хотя шланг бензонасоса по-прежнему торчал из бака машины.

В это же время робот оказался прижат к покрытому первым, еще мокрым снегом асфальту, а его противник, обладающий большей массой и, возможно, опытом, попытался укусить робота в шею. Ему удалось, он не заботился о том, чтобы сохранить своей жертве жизнь, и попросту разорвал клыками гортань. Ошеломленный болью и неожиданностью, робот не мог сопротивляться несколько секунд, ничего не мог поделать, только позволял не-мертвому жадно всасывать кровь, которая грозила тому окончательным уничтожением.

А потом запустился процесс регенерации, и робот, слыша, как визжат покрышки и Молох матерится из салона, поднял руки и столкнул с себя задыхающегося от жадности неупокоенного мертвеца. Тот упал рядом, всхлипывая, вцепляясь скрюченными пальцами в горло, ему сделалось не до робота. Регенерация набирала обороты, черпая энергию из неких потайных резервов, и перед внутренним взором распростертого на мокром асфальте робота замелькали, как в киноленте, четкие кадры чужой жизни. Словно раскрытая веером карточная колода лились они перед ним, и с оторопью он понял, что наблюдает жизнь киберконструктора.

Вот тот, совсем еще младенец, вздымается ввысь на материнских руках, ее лицо, круглое и белое, похожее на облако, на доброе кудрявое пушистое облако, улыбается ему, как солнце, и он безудержно хохочет в ответ. Вот он ходит в школу, заканчивает ее, дарит цветы крошечной, тонкой, как лучик, девушке, вот вступает с ней в брак, а она рожает ему ребенка. Вот он работает в бело-синей, удивительно чистой лаборатории, смотрит в микроскоп, помогая манипуляторам собирать мельчайшие детали на микроскопической панели чипа. Он, всегда сдержанный и аккуратный, мелкими глотками пьет вино и курит кальян, он на отдыхе, вместе с ним его лучший друг, который совсем недавно стал отцом, и, в компании коллег, они отмечают это знаменательное событие.