Жертвуя малым - [52]

Услыхав от Жара о появлении чужака, Лу не сказала ничего, а ее погодка тихо заметил: «Что, если он нуждался в помощи?» Жар лишь плечами пожал, а младший не стал настаивать на ответе. Все трое понимали: в мире, в котором человек после смерти начинает угрожать жизни других людей, не остается ничего иного, как жертвовать малым ради большого. Ложному чувству сострадания поддаваться нельзя. Такой путь ведет к гибели всего вида.

Вскоре о чужаке позабыли. Близилась осень, вместе с ней произошло еще одно странное событие. Пропала лодка деда Яла, одного из долгожителей. Вернувшись с промысла вечером, он по обыкновению оставил ее на берегу, а утром не нашел. Такое исчезновение вызвало тревогу, но позже, во время сезонных торгов, дикие, без объяснения причин, вернули ее вместе с веслами и всем содержимым. А семь месяцев спустя, вместе с долгожданной весной, пришла в прибрежную долину беда. Под крепостные стены Удела подступило большое войско полуночников во главе с несколькими, почти полностью лишенными человеческого облика тварями. Они осадили острог и предложили сдаваться. В этом случае, сулили они, люди ничего не потеряют. «Вы обороняетесь от нас, полагая себя свободными? Это не так. Вы уже давно не свободны, добровольно заточенные на этом крошечном островке суши. Откройте ворота, сложите оружие, и сможете жить, как жили, под властью тех, кто могущественнее вас. Если откажетесь, мы возьмем крепость силой, и многие из вас станут под наши знамена, склоненные на нашу сторону первой смертью». Таков был их ультиматум. Они дали на раздумья неделю, а сами при помощи подчиненных им людей принялись расставлять осадные орудия.

Отец Лу усилил гарнизон Удела, а сам остался в городе держать совет со своей дружиной. Обеспокоенный неожиданно серьезной угрозой, он отправил гонцов к дикарям. Дожидаясь их ответа, вынужден был подавлять начавшееся разномыслие среди горожан. Впервые за долгую историю противоборства города и полуночных тварей те продемонстрировали способности к организованному и мощному нападению. Прежде запирающий перевал Удел и неприступные скалы вокруг надежно сдерживали разрозненные набеги малочисленных вампирских шаек, но сейчас никто не мог сказать, выдержит ли крепость прямую атаку. Каждый погибший при обороне мог представлять угрозу. Каждый умерший мог стать новым солдатом в армии не-имеющих-тени.

В то же время люди понимали, что красноглазые враги не заинтересованы в их гибели. Им нужна была пища, постоянный источник ее пополнения, и по возможности они предпочли бы избежать лишних жертв. Будь у города достаточно кораблей, на них можно было бы погрузиться всем миром, и отплыть из ставшей опасной долины. Но кораблей на всех не хватало. Да и где трем тысячам человек найти убежище в мире, захваченном полуночным племенем, от которого отвернулась сама смерть? Оставалась последняя надежда на помощь дикарей, отчаянная, призрачная надежда, потому что никогда прежде дикари не помогали своим материковым соседям в борьбе с несытыми. Люди понимали это, понимали, что спасения, возможно, нет, и потому роптали. Вырытые в земле ямы для хранения продуктов, и клети с крепкими прутьями, в которых содержали преступников и мертвецов, — все они в первые же дни заполнились теми недовольными, кто открыто выражал желание принять предъявленный полуночниками ультиматум. На третий из отведенных для раздумий семи дней открыто свой протест в адрес воеводы и его намерения сражаться не выражал никто. Но настроения в городе царили мрачные. Воевода собирался дать красноглазым отпор, и нельзя было предсказать, скольких жертв будет стоить народу долины его решение.

Ясным морозным утром четвертого дня Лу и ее погодка, младший сын воеводы, вышли на берег моря в надежде увидеть лодку с посланными к островам дикарей гонцами, или, если повезет, самих зверолюдей, пронзающих волны навстречу материку. За три дня гонцы так и не вернулись, что придавало сил надежде на помощь дикарей, ведь тюленье племя никогда не пускало за Преграду посторонних. Может быть, в обстоятельствах чрезвычайных, таких, как сейчас, меняющие облик поступятся многолетними традициями невмешательства в чужие дела? Лу понаслышке знала, что дикие, будучи наполовину животными, не восставали после смерти в облике голодной, лишенной тени твари, а, подобно зверям, птицам и рыбам, умирали раз и навсегда. Преграда охраняла их острова и воды от штормов и ураганов, от не знающих покоя мертвецов, но вот уже больше сотни лет они торговали с людьми долины, мирно жили бок-о-бок, по мере сил стараясь друг другу не мешать. Неужели сейчас они откажутся прийти на выручку попавшим в беду соседям? Так размышляя, двое младших детей воеводы стояли на прибрежном холме, прочесывая взглядами ощетинившийся волнами свинцовый хребет моря. С детства дружные между собой, Лу и ее погодка и раньше, бывало, частенько сбегали из дома, чтобы, сидя на берегу моря, послушать шум волн и помечтать о заморской Яблочной стране, где нет полуночных охотников, а смерть похожа на сон. Когда вырастут, верили оба, младший построит большой корабль и всем землячеством они отплывут на нем в эту прекрасную страну. Позже Лу думала, что если есть среди богов тот, кто выполняет людские желания, то чувство юмора у него не просто отвратительное, а прямо таки вывернутое наизнанку.