Жертвуя малым - [54]

— Твои вестники просили наших шаманок оберечь, — хрипловато заговорила тюленья девушка. — Но мы не можем. Мы отказались. Шепчущая в листве послала его, горького именем, чтобы он нашел нас, обнадежил. Но он захотел защищать. Его решение. Он защищает вас, и изгнанные смертью уходят. Ты должен благодарить, когда хотят помочь. Почему не благодаришь?

— Я благодарю, — голос воеводы был натянут и холоден, поклон формален. — Но я рассчитывал, что вы поможете нам своей древней силой, Микадзуки.

— Не можно, — покачала девушка головой. — Вы прокляты посмертной жаждой. Мы не можем помогать. Горький именем захотел сам, мы не можем остановить. Его решение. Мы не можем просить не делать.

— Хорошо, — вздохнул отец Лу. — Я благодарен твоему племени, Микадзуки, за ответ. Я благодарен тебе, Беловолосый, за желание помочь. Но что может один живой человек против армии мертвецов?

— Скоро увидишь, — пообещал парень нетерпеливо. — Если, конечно, твари не нападут до того, как ты примешь решение. Дело твое, предводитель свободных людей: умереть свободным или умереть жертвой — обе дороги ведут в одну сторону. Но ты можешь получить избавление от посмертия, если выберешь борьбу. Таков ответ на твой вопрос «почему». Ты будешь упокоен навечно, если падешь в этой битве. Ты, и все твои люди. Ведь за это вы, в конечном итоге, сражаетесь?

Откинув на спину капюшон, он обвел взглядом толпу горожан, настойчивы и беспощадны были его глаза. С этими обнажившимися вдруг, как открытые раны, глазами он уже не выглядел молодым и безобидным, и оставалось только теряться в догадках, где нашли его дикие и почему так настойчиво говорят сейчас от его имени. Он стал похож на древнего недоброго бога, вдруг проявившегося в мир людей по какой-то своей божественной надобности, и Лу подумала, что вовсе не желает полагаться на его неведомую защиту. Уж лучше первая смерть, и вечное голодное посмертие в облике полуночной твари. И так она считала до тех пор, пока не увидела, как он обошелся с вампирами. После этого в сердце ее поселился великий страх».

— И что? — спросила я, когда вампирка умолкла. Мы расстелили циновки на вершине сбегающего к пруду холма, и сидели на них, поджав ноги, наблюдая мерцание спрятанных в траве фонариков. Крепко пахло зеленью, растущей, цветущей изо всех сил, зеленой хвоей кипарисов, раскидистой болотной травой, глицинией и распустившимися красными пионами. Плескали карпы в пруду, покрикивали цапли. С минуты на минуту должна была пожаловать донна со своими юными помощницами. — Так он помог вам, этот Беловолосый, одолел вампиров? Или…

— Помог, — в сумерках я видела лишь белый овал лица Лу и ее мерцающие алым зрачки. Даже сквозь затемненные стекла очков было видно, как ярко они поблескивают. — Уговорил отца открыть ворота и дать полуночникам бой. Город победил мертвецов, послушные им люди бежали, бросив свои машины. Возглавлявших войско пастырей, старых вампиров, Беловолосый упокоил своими руками. Позже ничтожная слуга и ее младший брат ходили смотреть, как сжигают останки. Они были полностью пусты, просто куски тухлого мяса и сгнившие кости. Беловолосый выпил их досуха, и занялись они тот час же, едва только пламя коснулось их. Шесть лет после этой славной битвы лишенные тени не рисковали приближаться к долине. А потом появились вновь, и на сей раз не церемонились.

— А Беловолосый, что он? — спросила я. Чем бы ее рассказ ни являлся, правдой ли, вымыслом ли выжившего из ума долгоживущего рассудка, я хотела узнать окончание.

— Он отсутствовал около года, затем вернулся и жил на островах дикарей. Младший брат, а он стал воеводой тогда, потому что отец и все остальные братья погибли, приплывал к нему, просил помощи. «Справляйтесь сами, и не рассчитывайте на других», — такой ответ он получил. Брата, для которого Беловолосый был кумиром с юношеских лет, его отказ не просто разочаровал, он сокрушил его. До самой смерти, да и после нее тоже, брат не мог простить ему предательства. А город вскоре пал. Без поддержки Беловолосого, без его таинственной, способной упокоить восставших мертвецов силы город был обречен.

— Тогда ты и стала вампиркой?

— Да, о госпожа. Но это скучная, недостойная твоего внимания история.

Мы помолчали. Я пыталась понять, стали ли для меня откровения Лу объяснением хоть каким-либо произошедшим недавно событиям. По всему выходило, что нет. Но как-то на ее историю следовало отреагировать, как-то осмыслить ее, что ли? От немедленного решения дилеммы меня избавило появление донны. Она была одета в черное платье с длинными рукавами, скрытое до глаз лицо обрамляли завернутые над ушами на манер бараньих рогов косы. Ее малышки-прислужницы несли масляные лампы, на свет которых слетались мотыльки, донна держала в руках корзинку с мелкими принадлежностями для репетиции чайной церемонии. В хвосте маленькой процессии шагал вампир, я с изумлением распознала в нем в полумраке Соля. Я и Лу распростерлись в поклоне, затем, по разрешению донны, встали, помогая ей разместиться на циновках. Девочки, поджав ноги, сели по бокам от нее, я, Соль и Лу устроились напротив.