Жертвуя малым - [160]

— Кыш, горластые! — попытался прогнать их Соль, да не тут-то было: дети знали его как своего и ничуть не боялись.

— А помнишь, — теребил за край накидки Лука, пока Светланка, стыдливо хихикая, из-под длинных ресниц рассматривала мелькающую в прорезях рыбьего плаща наготу Светлого бога. — А помнишь, как ты полуночников-то!..

Так и прилепились к нему смешливые сорванцы, привязались хвостиком. Смирившись, Соль больше не гнал их, из восторженных рассказов Луки узнавая о себе много нового. И как он сотню лишенных тени одной левой положил, и как походом ходил на край света к терему красна солнца, и как законы людям дал, да не человечьи, а премудрые, божественные. Со слов юркоглазой Светланки выходило так, что половина континента заселена уже его потомками, могучими и бесстрашными героями с огненной кровью, каждая капля которой способна упокоить тысячи красноглазых. Удивительно Солю было только одно: как это, после всех его подвигов, по земле еще бродят целые и невредимые несытые? Но младшие дети воеводы были твердо уверены, что такое положение дел временное.

— Ведь теперь ты пришел, чтобы всех-всех полуночников извести, да? — трещала ему Светланка в одно ухо.

— Вот я вырасту, построю большой корабль, и все вместе мы поплывем в Яблочную страну, вот увидишь, Беловолосый! — звенел в другом ухе мальчишеский дискант Луки.

Что ж, ему отрадно было проводить с ребятишками время. Вскоре к ним присоединились приятели брата и сестры, а уж к вечеру третьего дня матери детворы, пообвыкнув, начали зазывать Беловолосого в гости на пироги и соленья. Соль отказывался, беспокоясь за тюленью чету и их молчаливую стражу, и тогда дети хозяек, исполненные торжественной важности от возложенной на них миссии, стали приносить к порогу гостевого домика нехитрые яства, приготовленные заботливыми руками их матерей. Помня наказ Чиэ, Соль исправно употреблял угощения, сколько в него влезало, но ни Перекат, ни тем более Луна, погруженная в скорбный транс, благосклонностью кулинарные изыски прибрежных стряпух не удостоили. Перекат ел рыбу, которую Соль ему приносил, долго нюхал ее, шевеля усами, разглядывал на просвет. Воду пил тоже только из рук Светлого бога. Соль видел это и сердце его сжималось от горечи: все усилия его, все попытки свести на нет застарелую ненависть двух народов, века мирной жизни в добрососедстве, — все это в одночасье пошло прахом из-за опрометчивости и шкурного страха троих человек.

«Но ведь дети растут, — думал он, следя с берега, как резвятся на пляже младшие отпрыски воеводы вместе с ватагой друзей. — Дети, привыкшие видеть перволюдей воочию».

Он переводил взгляд на странноприимный домик, и вспоминал Микадзуки, ее пустые, полные ночи глаза, ее сухой голос, монотонно повествующий ему о событиях страшных двух дней.

Ее сын мертв, и наставница умирает. И она, та, кто простила горожанам гибель собственного теленка по оплошности, ни за что не простит умышленного предательства. Почему, ну почему обстоятельства никогда не складываются в пользу первых людей?

А потом Мудрая умерла, и тюленьи люди, не доверяя сухопутным, сами перевезли на плоту по морю ее большое тяжелое тело. Ее похоронили в отеческих волнах, и Молодая Луна приняла новое имя наследницы титула. И шесть лет под ее мудрым правлением миновали, как один день. У нее родилось двое детей: старшая, как две капли похожая на мать, телочка с ласковыми черными глазами и телок с белым пятном на носу. Луна не прекратила торговли с прибрежным народом, привечая их лодки на нейтральном острове меж материком и защищенным завесой тюленьим архипелагом. С торговцами приезжал и воевода, он прожил заемной жизнью еще три года, но лихорадка сожгла его в одночасье в одно сухое злое лето. Забрала она и среднего сына, потом погиб третий брат, и новым воеводой в свои восемнадцать лет был провозглашен Лука, последний из сыновей славного рода. Позже он каждый год приплывал с обменным грузом на общий остров. Светланка была с ним, она превратилась в писаную красавицу, и женихов к ней сваталось немало, но брачному ярму она предпочитала морскую свободу. «Пиратка», — дразнил ее брат. «Помощница твоя, бестолковый!»

Они приплывали, зубоскалили, приносили вести из прибрежного города. Юный воевода советовался с Беловолосым, привыкал спрашивать мнения Полной Луны. Соль с охотой брался помогать своему молодому другу, он видел хороший знак в его полном энтузиазма интересе к жизни перволюдей. Но вот прибрежные жители уплывали, и на тюленьих островах время возвращалось в привычную колею: лежка, линька, зимовье, брачные схватки, уход на промысел. Соль изнывал от безделья, томился, что слишком долго копится ресурс. Луна, как могла, утешала его. «Сытно, мирно, преграда крепка. Чего еще тебе надо, Светлый?»

Соль и сам не знал, чего ему надо. Вот она, думал он, мирная жизнь, отдушина, которой ты так долго жаждал. Так чего же неймется тебе теперь? Знай толстей, накапливай жир, как тюлени перед долгой зимой.

Каждый рассвет он спускался к морю, разглядывал небоскат. Там она, мнилось ему, недоступная Аласта, спит под шапкой кучевых облаков, завернутая в них как в мантию. Однажды он дерзнул пробиться к ней и не сумел, теперь вынужден ждать, подгоняя неторопливое время. Ведь там, за преградой, разгадка всех тайн, мнилось ему. Великая Яблочная страна из детских сказок Луки. Однажды он, Соль, проберется туда, за завесу, преодолеет все преграды и спасет заповедную Аласту, как рыцарь из волшебных историй. Однажды он ступит на райскую землю, и сумеет выполнить, наконец, свой обет. И, может быть, тогда черный коршун вины перед всеми погибшими перестанет клевать его совесть?