Жертвуя малым - [123]

Ощущая, как вены затягиваются, Соль вновь провел ножом вдоль предплечья. Раскосые глаза его противника расширились.

— Хозяйская вещь! — прошипел Тим. — Ты!

Ни слова не говоря, Соль набросился на него. Тим стремительно отступил.

— Я свой! — выкрикнул он, поднимая руки. Соль полоснул его ножом по раскрытой ладони и несытый, вскрикнув, кинулся наутек. Соль помчался за ним, догнал, повалил в кусты. Тим отчаянно сопротивлялся, выкручиваясь из рук, он был достаточно силен и гибок, чтобы суметь выбить оружие из кулака Соля. Раны вновь затянулись, Соль, не придумав способа лучше, просто прокусил губу до крови и прижался ко рту противника своим, проталкивая в затхлую глотку собственную, перемешанную со слюной, кровь. Тим, вытаращив глаза, машинально глотнул, тут же со страха укусив Соля в язык, и как-то сразу обмяк в руках своего убийцы. Отстранившись от него, но удерживая за шею, Соль пошарил свободной рукой, разыскивая выпавший нож. Тим, вытянувшись, не моргая, следил за ним.

— Что Молох? — спросил Соль, сидя на жертве сверху. Подобранным ножом он аккуратно вспорол вену и занес набухающую живым рубиновым браслетом руку над лицом Тима. — Все царствует?

— Да, — отвечал тот, закрыв глаза на миг, когда первая темная капля упала на его бледное треугольное лицо. — Он узнает, и уничтожит тебя, предатель, вместе со всем твоим зверьем.

— Передай ему, что он не сможет, — Соль сжал пальцы, и темные капли с его запястья, как бисер, просыпались на плоское змеиное лицо. Тим, сморщив редкие брови, слизнул первую, словно бы пробуя на вкус.

— Юна, — сказал он. Змеиное, нечеловеческое лицо его расслабилось. — Я так мечтал поцеловать тебя живой.

Он мощно содрогнулся под Солем, заставив того схватиться за голые ветки кустарника, чтобы не потерять равновесия. Алые, выпуклые глаза его распахнулись. Рука протянулась, схватывая занесенную над лицом руку Соля.

— Еще, — шепнул он, глядя Солю в глаза. — Дай же мне умереть.

И Соль опустил руку, позволяя сухим жестким губам прижаться к кровоточащей ране.

Тим глотнул, дернулся снова, еще мощнее, чем прежде. Застонал, совсем по-человечески. Сидя на нем, стиснув бедра коленями, Соль перехватил мокрый от снега нож поудобнее, и вонзил его сквозь ткань в мягкий живот не-мертвого. Пальцы разжались, оставляя костяное оружие внутри, обхватили душу, и потянули, словно дерево, плотно вросшее корнями в землю. Тим, выхаркнув кровь, завопил, а Соль все тянул усеянный шипами черный стебель, тянул, ощущая, как в глазах начинают плясать разноцветные пятна. Душа сопротивлялась ему, рука окаменела от неимоверного напряжения: казалось, он пробует поднять с земли весь этот снег, твердый наст, с проросшими из него черными изогнутыми кустами и деревьями. Ткань пространства неподатливо измялась под его кулаком, и он тянул, испытывая рвущую боль в мышцах, тянул, теряя зрение от усилий, и в мозгу его со звоном лопались какие-то очень важные связи. На конце одной из них он ощутил дрожь узнавания, мгновенно полоснувшую ненавистью. А потом вдруг сопротивление исчезло, и он со всей силы въехал себе кулаком в лоб. Упал, тяжело дыша, на безжизненное, застывшее в трупном окоченении тело, дожидаясь, пока каскад красок чужих воспоминаний угомонится перед внутренним взором.

Пришел в себя от призывного воя, сел, упираясь мертвому в грудь. Змеиное лицо Тима, изломанное гримасой смерти, разгладилось и выглядело сухим, умиротворенным. С трудом Соль встал, чувствуя, как энергия, чужая и чуждая, распирает его, словно он был рюкзак, в который затолкали стальную дверь. Плохо соображая, он пошел на звук воя, постепенно, на ходу, осваиваясь с собственным телом заново. Он был очень тяжел, он утопал в снегу, но, расслышав, наконец, в одиноком вое горечь, постарался поспешить. Когда выбрел на поляну последней схватки, ощущал себя уже вполне сносно. Но при взгляде на загрызенного Волей несытого его затошнило.

Воля, раздвинув задние лапы, сидела над Когтем и выла, как убитая горем женщина. Затрещал снег под стремительными шагами и на поляну, сверкая глазами, выскочил Серый. Мотнул головой, обозревая поле битвы, и, подбежав к недвижимому Когтю, наскоро обнюхал его. Соль, не совсем понимая, что происходит, подтащился поближе, ногой оттолкнув лежащее на дороге тело не-мертвого. Воля перегрызла ему шею, и голова, скалясь, валялась рядом, в шаге от Когтя. Взглянув на старшего сына шамана, Соль на мгновение закрыл глаза рукой: ему показалось, что зрение подводит его. Остатки разноцветных пятен после схватки с Тимом и впрямь еще плясали под прикрытыми веками. Но вот Серый тоже горестно завыл, и Соль поспешил распахнуть глаза. И, рухнув коленями в снег, принялся торопливо разматывать опутавшие сильное тело шаманского сына цепи.

Он просто отказывался верить в то, что видит. Потому что Коготь был мертв и снег вокруг его головы и мохнатой шеи подтаял от пропитавшей его крови. Ее не было так много, когда Соль и Воля только выбежали из леса на выручку Когтю. Ее не было так много и Коготь жил и дышал, когда Соль бросился в погоню за Тимом.

— Воля, — сказал он, не поднимая головы от железных звеньев, опутавших задние лапы старшего сына вождя. — Что здесь произошло?