Жертвуя малым - [121]

Сгустились бархатные снежные сумерки. Поведя ухом, спящий Косточка встрепенулся, Волчица мгновенно проснулась следом, да и Соль уловил в голосе метели далекий отзвук волчьего воя. Разведчики возвращались, и шли они не одни: судя по вою, за ними неслась погоня.

Волчий сигнал раздался вновь, и Косточка, задрав морду к низкому небу, ответил собратьям. Соль ощутил, как рядом напряглась Волчица, краем глаза увидал сияние, ярко облившее в ранней темноте ее сидящее на корточках тело. Она стиснула пальцы на предплечье Соля, ладонь второй руки положила на грудь, где на кожаном шнурке болтался такой же, как у него, костяной нож. Он нужен мудрой Матери для иной цели, нежели ее белому богу, но в конечном счете цель у них обоих одна — уничтожить немертвых. Только Волчице, в отличие от Соля, в схватке с несытыми грозит смертельная опасность. «Не допустить этого», — подумал Соль, и в ушах его зазвучал хруст свежего снега под торопливыми волчьими лапами.

«Пора», — он сжал холодные пальцы Волчицы, и тут же над их головами, перепрыгивая поваленный ствол, мелькнули два стремительных белых тела. Спустя секунд десять по сторонам зазвучали два низких голоса — Воли и Когтя, они обходили засаду по кругу и мчались дальше, уводя за собой преследователей. Соль отчетливо слышал их: неуклюжие, тяжелые шаги шестнадцати, нет, вот уже девятнадцати пар ног. Несытые бежали, не столь быстро и ловко, как волки, но неумолимо, гонимые жаждой и темным азартом, и — приказом патрона. Еще секунд тридцать, и Соль увидел их костяные силуэты, почуял дрожь хищных душ-цветков, вытянутых в направлении умчавшихся волков. Ни один из змееглазых не решился перелезть через дерево, в корнях которого укрылись трое охотников, — они попросту обежали вокруг него, раскинувшись по притихшему лесу длинной цепью, все девятнадцать, похожие друг на друга, как однояйцевые близнецы, зловещие и гротескные в пляске вечерней вьюги. Умчавшиеся вперед волки издали новый вой, и Соль, а Волчица с Косточкой за ним, встали на ноги в своем запорошенном снегом убежище.

— Эгей! — громко выкрикнула Волчица и, нагнувшись, устремилась в погоню за не ушедшими далеко несытыми.

Соль бежал с ней нога в ногу, Косточка следом, чуть поотстав. Заметив, как первые лишенные тени оборачиваются к ним на бегу, Волчица и Соль разделились. Он выбрал то направление, где несытых было больше, она устремилась к оставшимся, Косточка трусил за ней, готовый защищать мудрую Матерь племени с тыла.

Сорвав нож со шнурка, Соль распорол вену, посылая в кровь дополнительный заряд энергии. Он был полон ею: благодаря Акмэ и их пляскам в тумане, его ресурс был максимален и мощен, как первоклассная вспышка молнии. Группу немертвых, к которой он направлялся, возглавлял один Старший, черные нити кровной связи тянулись от него к семерым другим, на него устремил Соль свой первый удар. Раненой, вооруженной ножом рукой он вонзился патрону в правый бок, остро наточенное костяное лезвие проткнуло одежду и заскорузлые мышцы, скребнуло по позвоночнику, когда тварь резко обернулась к Солю искаженным от ярости лицом. Мокрый от крови кулак вошел в нехотя разошедшуюся плоть, несытый цапнул скрюченными пальцами Соля по лицу, и тут же изогнулся в спазме почуявшей смертоносную отраву черной души. Взвизгнув, не-живой скорчился на подломившихся коленях, на помощь ему с двух сторон кинулись вассалы.

Соль рванул застрявшую в мертвом теле руку с ножом, упираясь несытому коленом в бедро. Вассалы подоспели, хватая его за плечи, оттаскивая от патрона, но Соль высвободил руку. Его жертва рухнула на снег, пронзительно вопя, в отчаянном, рефлекторном стремлении не умирать, высасывая из младших энергию.

Соль повел плечами, стряхивая чужие вялые пальцы. Развернулся к первому вассалу, впечатал окровавленный, в скисшей слизи кулак промеж растерянных, недоумевающих глаз. Второй младший, повиснув на нем, впился в ключицу, пробуя восполнить стремительно скудеющий запас жизненных сил.

Новые несытые, отвлекшись от погони, уже бежали к нему, Волчица, выкрикивая «Эгей!», орудовала на своем фланге. Волки, развернувшись к врагам лицом, грозно рычали, готовые нападать. Соль стряхнул с себя добровольно отравившегося его кровью вассала и, став на колено перед выгнутым телом патрона, вонзил нож в его обнажившийся под одеждой синюшный живот. Черная змея души ужалила в сжатые пальцы, могучим электрическим импульсом пробивая руку от запястья до локтя, и навалившийся сверху несытый внезапно обмяк, пронзенный гибелью патрона.

Соль сбросил его, встал, разглядывая корчащиеся на снегу тела. Порезанные вены на правой руке затягивались, в голове метался вихрь чужих воспоминаний. Испачканным в слизи ножом Соль нанес себе новую рану и, ритмично сжимая кулак, наклонился над первым несытым, капая кровью в его призывно раскрытый, вопрошающий черный рот. Остальные слабо ползли к нему, клубясь, как змеи в брачной случке, хватали за ноги. Он поил их своей кровью, прикасался окровавленной ладонью к лицам тех, кто не хотел пить сам, и собирал урожай черных душ, раскрывающихся навстречу гибели.