Жертвуя малым - [120]

Иногда Соль спрашивал, что произошло, и тогда вассалы Молоха отвечали ему: «Этот? Имел наглость напевать себе под нос», или «Эта? Смастерила свистульку из глины, дуреха, и наигрывала на ней мелодийки перед соседской малышней». Если же Соль допытывался, как эти факты связаны с отсутствием зубов и кистей, вассалы закатывали глаза и уходили.

В поселениях живых не было музыки, и ни одному живущему не позволялось иметь музыкальных инструментов, даже простых, свирели или барабана, но у Молоха был рояль, и каждый месяц, а то и чаще, он играл на нем в своем шатре перед восхищенно внимающей несытой публикой. Обязательно среди зрителей попадались и несчастные калеки, оттуда, с ежемесячных концертов, Соль и узнавал об их существовании, позже, получив в горной расщелине в распоряжение огромное количество времени, чтобы подумать, понял, для чего они нужны были Молоху. Он лишился музыки, навсегда потерял ее, получив взамен бессмертие и бесконечную власть, но, похоже, он никогда не забывал о своей потере. Он сожрал свою мать, запив горькое послевкусие белым вином волчьих душ, он нашел новую цель в своей не-жизни и всецело наслаждался ею, но никогда, ни дня не забывал о том, что владел когда-то даром слагать ноты в мелодию. И он ненавидел живых, ненавидел музыкантов, тех, в ком по-прежнему бурлил дар, которого он волею случая сделался лишен; он ненавидел их и мстил, так жестоко, как только мог. В его огромной империи, в прайде, где все лишенные тени в той или иной степени приходились ему подчиненными, а единственное опасное для него существо состояло при нем роботом-слугой, все приказы, касавшиеся обустройства быта живых, исходили в конечном счете от него одного. Наверняка это он распорядился, чтобы несытые запретили живым петь и играть на музыкальных инструментах; наверняка он же придумал отрубать живым ослушникам руки и вырывать зубы, чтобы они потом, после первой смерти, превращались в жалких, пожираемых собственным бессмертием калек. Никогда не отступался Молох от своего музыкального дара, но он был его лишен, и его упорство перевоплотилось в ненависть, верность выродилась в жестокость, как сам он на глазах слуги вырождался в течение сорока лет из человека в чудовище.

И теперь, думал Соль, если только Молох все еще цел (а что бы ему, окруженному армией верных ему бессмертных вассалов, сделалось?), он ни за что не отступится от мысли выкурить волков из-под защитной завесы. События последних лет, свидетелем которых стал дед Волчицы, она сама и взрослые ее соплеменники, говорили в пользу этой догадки. Едва услышав о громадном лесном пожаре, уничтожившем стаю Лютой и сдвинувшем туман вглубь на дневной переход, Соль предположил, что тот был делом рук Молоха и его приспешников. Узнав же о человечьем стаде, бродившем по пепелищу, укрепился в своей догадке.

Несытые организовали этот пожар, но, поскольку сами они боялись огня, как нечисть сквернословия, сотворили они его руками живых людей. Лишенные тени искали способ выкурить волков с их безопасных земель и, похоже, они его нашли. А это значит — ловитвы, в которых он и Акмэ участвуют, должны стать успешными, а за ними придет пора новых охот. Бог, или нет, неважно, раз Волчица выбрала его на эту роль, он должен не просто развоплотить десяток немертвых, он должен найти способ уничтожить их всех, успеть избавиться от Молоха до того дня, когда тот вынудит туман отступить окончательно. По плечу ли ему такая задача, Соль не знал. Найти бы причину всему этому кошмару, начавшемуся много десятков лет назад; понять бы, отчего от живых людей, таких, как его создатель и Молох с семьей, ушла смерть; уразуметь бы, отчего сородичи Волчицы оказались пусть не подвержены странной эпидемии неумирания, но точно такими же ее жертвами, как и жители огромных развитых мегаполисов. Соль пробовал задавать Акмэ и ее деду свои вопросы, но они не знали ответов или не желали отвечать, а сам Соль был глух к Голосам их предков.

Почему волки приносили ему добровольные жертвы, почему Волчица называет его богом, а Грозный Лай велит убираться прочь, что, наконец, означают слова старухи Клавдии, сказанные ему в магазине вечность назад, о том, что он способен всех спасти? Что означают ее слова о том, что он другой бог, тот, кто все разрушит?..

Шло время, и снежный день клонился к вечеру, а вьюга заметала их следы. Изредка Волчица или Косточка просыпались, жадно жевали снег, Акмэ терлась об его плечо своим, покрытым мягкой шерсткой, худым и мускулистым плечом. Вновь погружались волки в чуткий сон, а Соль стерег его, и думал, готовил себя к удачной охоте. Четверо вернутся, говорил он себе, и, если все пойдет складно, они приведут за собой несытых; если же нет, их маленький отряд отступит за туман, передохнёт и будет ждать нового благоприятного дня. А потом, коль скоро ожидание затянется, он пойдет на встречу с Грозным Лаем и на правах волчьего бога обстоятельно расспросит его, отчего тот столь настойчиво требовал, чтобы Соль убрался из стаи. Может быть, Грозный Лай, который не любит его, или Молчун, самый молодой из вожаков, расскажут ему больше, чем Волчица и ее дед? Может быть, они, способные слышать голоса Отцов, поведают ему о других богах, таких же, как он, ушедших от волков навсегда примерно тогда же, когда все цивилизованное человечество за пределами резервации лишилось смерти и способностей к творчеству?