Жертвоприношения не будет - [11]

Грифи нахмурился.

— Конан, я рассчитывал на твою помощь.

— Я ведь ни от чего не отказываюсь… Помилуй, Грифи, прошло всего три дня! Дай мне хотя бы еще три дня сроку. Смотри, что я тебе привез.

И Конан вытащил из свертка шкуру саламандры. Грифи сморщил нос.

— Воняет отвратительно. Что это такое?

— Приблизительно так выглядит чудовище — самый привлекательный обитатель твоих земель.

Конан растянул шкуру. Грифи внимательно осмотрел ее, затем перевел взгляд на киммерийца.

— Похоже на большую саламандру.

— Так и есть, — кивнул Конан. — Здоровенная саламандра. Прямо у меня на глазах загрызла пастуха.

— И ты ничего не сделал?

— Кое-что я сделал… Грифи, умоляю тебя, не спрашивай сейчас ни о чем. Я знаю твой нрав. Ты настоящий берсерк. Если ты узнаешь всю правду раньше времени, ты впадешь в неистовство и покалечишь лишних людей. Клянусь Кромом, когда настанет время, я сам укажу тебе на тех, кого следует покалечить, — и впадай себе в ярость на здоровье. А сейчас распорядись, чтобы для меня приготовили купальню с ароматическими маслами, самое лучшее вино и самое сочное мясо. Помнишь ту красотку, которая заглядывала в комнату, когда я только-только к тебе прибыл? Пусть она мне прислуживает. Клянусь, я пальцем ее не трону без ее желания.

Грифи рассмеялся.

— Вижу, простая жизнь в пастушьей хижине приохотила тебя к роскоши аристократов.

— У цивилизации есть хорошие стороны, — проворчал варвар. — Я никогда этого не отрицал. Впрочем, оставляю за собой право считать всех так называемых цивилизованных людей глупцами и неженками. Ступай, распорядись.

Грифи рассмеялся, хлопнул Конана по плечу и ушел.

Спустя один поворот клепсидры, киммериец уже нежился в гигантской каменной купальне, в теплой воде, благоухающей лепестками цветов. Девушка с тонкими смуглыми руками подливала горячую воду из кувшина или подавала сладости и напитки. Киммериец принимал ее заботы с видом полного равнодушия.

Наконец девушка сказала:

— Ты чем-то недоволен, господин?

— С чего ты взяла?

— Ты не улыбаешься.

— Я должен улыбаться? — удивился Конан.

— Когда господин доволен, он улыбается.

Конан оскалился в жуткой ухмылке. Девушка вскрикнула от ужаса.

— Я пошутил, — сообщил киммериец, перестав ухмыляться.

Она недоверчиво уставилась на него.

— Ты пошутил? — переспросила она. — Это такая шутка? Я тебе совсем не нравлюсь?

— Ты мне очень нравишься, — серьезно сказал Конан, — но я дал честное слово моему другу Грифи, что не стану пользоваться своим положением. Иначе я давно бы затащил тебя в эту самую купальню…

Девушка захлопала ресницами, явно не зная, как относиться к этим словам. Конан не стал ничего объяснять.

— Ты хорошенькая, — сказал он. — Ты мне нравишься. Может быть, ночью? Если хочешь, приходи. Грифи не будет против.

Она быстро прикоснулась к его виску, потом наклонилась и поцеловала в губы. Конан не выдержал. Он схватил девушку своими могучими ручищами и прижал к себе. Она успела лишь слабо взвизгнуть. Еще мгновение — и оба они барахтались в теплой воде, разбрызгивая вокруг капли ароматического масла.

* * *

— Как тебя зовут? — спросил Конан красавицу некоторое время спустя.

— Жасмин.

— Чудесное имя. Тебе нравится в доме у Грифи?

— Он очень добр с нами, — сказала Жасмин. — И он, и госпожа Джавис.

— Я хочу спросить тебя по секрету, — прошептал Конан, — что ты знаешь о Джавис?

Девушка почему-то испугалась.

— Я не должна говорить о господах!

— Ничего, мне можешь сказать что угодно. Я тебя не выдам, — заверил Конан.

— Госпожа Джавис принадлежит к древнему вендийскому народу, — сказала Жасмин, оглядываясь по сторонам и ежась, как будто ожидая, что вот-вот кто-то появится и разоблачит болтушку. — Мне почти ничего об этом не известно. Народ ее матери обитал в дремучих лесах, но они не дикари. У них странная, жестокая религия. Госпожа Джавис давно ушла от своего народа. Она никогда даже не видела подобных себе. Она добрая, и господин Грифи любит ее. Мы все любим ее. Я больше ничего не знаю.

— Ладно, ступай, — сказал Конан.

— Я должна помочь господину вытереться полотенцами, — робко возразила Жасмин.

— Ступай, — повторил Конан. И презрительно глянул на мягкие полотенца. — Вытираться? Зачем еще? Вот глупости! Масло должно хорошенько впитаться в кожу, иначе для чего наливать его в воду?

— Господину лучше знать, — смиренно согласилась Жасмин.

— По крайней мере, так поступала одна очень высокопоставленная дама в Султанапуре, — с важным видом добавил Конан.

Устрашенная его познаниями касательно привычек и обыкновения высокопоставленных султанапурских дам, Жасмин с низким поклоном удалилась, а Конан уселся на край каменной купальни и уставился в воду.

Обычно в такие огромные каменные лохани воду наливали из бочек, а потом вычерпывали ковшом. Но в доме Грифи все обстояло иначе. Жасмин лишь вытащила затычку, и вода сама уходила из купальни.

Конан созерцал отверстие в полу и маленький водоворот, образовавшийся над ним. Странно, но вода то пузырилась, как будто некая сила вталкивала ее обратно, то вдруг принималась кружиться с неистовой скоростью, словно то, что мешало свободному стоку, неожиданно исчезало. Затем тонкое благоухание ароматического масла сменилось знакомой болотной вонью.