— Я не… О, господин! Как ты мог подумать!.. — пролепетал Аббас. Он смотрел то на киммерийца, то на стремительно приближающегося монстра.
— Прощай, Аббас! — сказал Конан, вставая. — У меня хорошее обоняние. Сегодня я не пил воду, в которую вы подмешали мне настойку наперстянки.
И он бросился бежать.
Завывая от ужаса, Аббас побежал следом за киммерийцем.
Чудовище настигало людей. Болотному обитателю было безразлично, кого из двоих проглотить. Он готов был довольствоваться более медлительным.
С каждым шагом Аббас все больше отставал от Конана, и наконец до киммерийца донесся отчаянный вопль молодого пастуха: гигантская плотоядная саламандра схватила его. Конан развернулся и побежал обратно, вытаскивая на ходу из ножен меч.
Но чудовище почуяло неладное. Должно быть, какие-то зачатки сознания обитали в маленькой приплюснутой голове с широченной пастью, полной острых зубов.
Во всяком случае, чудищу и прежде доводилось видеть людей с мечами, и оно, кажется, хорошо знало, что от таковых не приходится ожидать добра. С громким шипением хищник помчался назад, уволакивая с собой свою добычу. Голова Аббаса беспомощно моталась из стороны в сторону, и Конан видел, что для молодого пастуха все кончено: он мертв.
Конан не испытывал ни малейшего сострадания к этому человеку. Несколько лет кряду они с отцом подмешивали яд в питье своих гостей — людей, которые им доверились, — а потом отдавали их на съедение чудовищу из глубины болот. Эти пастухи нарушали самый священный из неписаных законов человечества — закон гостеприимства, и потому не заслуживали ни малейшего сожаления.
Многое вставало теперь па свои места. Например, загадочное явление зверя посреди стада и столь же загадочное его исчезновение. У киммерийца не было ни малейших сомнений в том, кто изображал чудовище, нарядившись в шкуру саламандры, — очевидно, найденную на болоте и припасенную специально для подобного спектакля.
А ведь Конан в первые мгновения поверил увиденному! Поверил, хотя чудовище стояло на задних лапах, как человек. Истинное же чудовище передвигалось на четырех. Но Аббас в шкуре зверя предпочел подняться — иначе существовал риск, что Конан его попросту не увидит издалека.
Как ловко он потом сбросил шкуру и изображал удивление! Ловко — да. Но все же недостаточно, чтобы провести киммерийца. Потому что первые подозрения зародились у Конана уже тогда.
Гигантским прыжком Конан настиг зверя и уже занес над ним меч, как вдруг монстр со своей добычей провалился под землю. И на сей раз это не было представлением — из глубины донесся громкий всплеск. Чудовище и мертвый Аббас погрузились в подземную реку.
Конан осторожно отошел от провала. Не хватало еще утонуть в болотах. Бесславная кончина не входила в планы киммерийца.
Он повернулся и зашагал обратно.
Старший пастух уже спешил к нему навстречу. На лице пастуха играла улыбка, которая вдруг исчезла и сменилась выражением панического ужаса.
— Ты?.. — выговорил пастух, даже не пытаясь скрыть своего разочарования. — Ты жив?
— Разумеется, — бросил Конан. — Я видел чудовище, хоть и не успел убить его. Жаль, конечно, было позволять ему скрываться с добычей, но игра еще не закончена.
— С добычей? — переспросил пастух, тупо глядя на Конана и словно пытаясь дознаться, о чем тот говорит.
Конан пожал плечами.
— Жаль Аббаса — смышленый был паренек, и не без актерского дарования. Но для него все кончено. Надеюсь, в Серых Мирах он обретет успокоение. Если, конечно, не повстречает там тех, кого вы с ним отправили туда же раньше положенного им срока.
— Аббас! — закричал пастух, хватаясь за голову. — Ты позволил!
— Почему бы и нет? — ухмыльнулся Конан. — В конце концов, каждый получил по заслугам. Разве не так, достопочтенный?
— На его месте должен был быть ты! — выл пастух. Он рухнул наземь и принялся кататься по траве, вырывая из бороды клочки волос. — Это тебя должен был съесть зверь! Тебя, а не его!
— Люди взаимозаменяемы, — назидательно произнес Конан, глядя на него сверху вниз. —
Особенно если рассматривать их как пищу. Прощай — и впредь веди себя хорошо, иначе я расскажу господину Грифи, чем ты здесь занимаешься.
Конан, впрочем, и без того собирался открыть Грифи глаза на происходящее на Зеленых Пастбищах. Однако заменять пастуха сейчас было бы неразумно. Старик, по крайней мере, знает, с чем имеет дело, и у него есть какие-то шансы уцелеть, а свежий человек, будь он хоть десять раз преданным и честным, погибнет сразу.
Оставив пастуха рыдать и проклинать киммерийца с его коварством, Конан повернулся к нему спиной и зашагал обратно к хижине. Ему не хотелось пока оставаться на пастбище. У него возникло внезапное желание вернуться в усадьбу Грифи. Конан привык доверять своим инстинктам и обычно следовал порывам, когда они у него появлялись.
Может быть, в усадьбе кроется разгадка…
* * *
— Ты уже вернулся? — такими словами Грифи встретил своего друга. — Так скоро? Ну что, видел тварь?
— Видел и даже беседовал с нею, — хмыкнул Конан. — Нехорошие дела творятся на твоих пастбищах, Грифи. Даже не знаю, с чего начать рассказ.
— Начни с главного: ты убил его?
— Пока нет.
