Жертва любви - [6]

Фредерик покорно откланялся и отошел. Проводив его взглядом, Джулиана оживленно повернулась к маркизу.

– Не правда ли, он очарователен, Вайдел? – требовательно спросила она.

Он, нахмурясь, посмотрел на нее:

– Джулиана, я правильно понял, что ты предпочла это создание мне?

– Бесповоротно.

– У тебя отвратительный вкус, дорогая, – спокойно заключил он.

– Неужели, кузен? А ты разве не предпочел мне эту кокетку с соломенными волосами, с которой я видела тебя в Воксхолле? – ответила колкостью на колкость Джулиана.

– Несправедливо, моя дорогая. Ведь я, в отличие от тебя, не собираюсь на ней жениться. И к тому же понятия не имею, о ком ты говоришь.

Мисс Марлинг церемонно приседа перед кузеном.

– Я не принадлежу, к счастью, к компании вашей светлости, поэтому не знаю ее имени. Маркиз отвесил изящный поклон.

– Я веду тихую уединенную жизнь, дорогая Джулиана.

– Вы вызывающе бесстыдны! – С этими сердитыми словами мисс Марлинг покинула Вайдела.

Глава 2

В залитой солнечным светом гостиной, выходившей окнами на улицу, герцогиня Эйвон принимала свою невестку, леди Фанни Марлинг, приехавшую с утренним визитом. Обе леди пили кофе с бисквитами и обсуждали события предстоящей недели.

Леди Фанни сейчас, в безжалостном ярком дневном свете, выглядела гораздо старше. Зато ее светлости, герцогине Эйвон, в свои сорок лет сохранившей девичий румянец, и в голову не приходило прятаться в тени. Леди Фанни, которая намеренно уселась спиной к окну, почувствовала легкое раздражение. Она вынуждена была признаться, что герцогиня все еще очень похожа на ту мальчишеского вида девушку, которую лорд Эйвон привез из Парижа двадцать четыре года назад. Фигура Леони осталась такой же тоненькой; в золотых, отливающих медью, как у женщин на портретах Тициана волосах, убранных сейчас a neglige[6], не было и намека на седину; великолепные темно-синие, фиалковые глаза, когда-то покорившие герцога, все еще сверкали как в молодости. Двадцать четыре года замужества хотя и способствовали утверждению в ней чувства собственного достоинства и женской мудрости но абсолютно не прибавили супружеской или материнской ответственности, и никакое положение в высшем свете не смогло подавить в ней дух gamin[7]. Леди Фанни, всегда считавшая герцогиню слишком импульсивной, в глубине души восхищалась невесткой и вынуждена была признать, что пылкость и непосредственность лишь прибавляли шарм Леони.

Впрочем, сегодня леди Фанни не была расположена любоваться герцогиней и признавать ее достоинства. Жизнь поворачивалась к почтенной даме своей темной стороной, полной неоплаченных счетов и неблагодарных поступков непослушной дочери. Ее всегда поражал беспечный вид Леони, имевшей самого неблагополучного сына на свете, хотя герцогиня никогда не признавала этого.

– Я никак не могу понять, – сказала леди Фанни, – почему мы, как рабы, отдаем свою жизнь нашим детям, которые не только неблагодарны, но нередко еще и позорят нас.

Леони при этих словах удивленно подняла брови.

– Никогда не поверю, дорогая, – сказала она серьезно, – что Джон когда-нибудь может навлечь на тебя позор, Фанни.

– Я говорю не о Джоне! Не о сыновьях речь, хотя, безусловно, бедный дорогой Доминик доставляет тебе немало хлопот. Я не понимаю, как тебе до сих пор удалось не поседеть!

– У меня нет никаких забот с Домиником, – решительно отрезала Леони. – Я нахожу его

fort amusant[8].

– О, тогда, надеюсь, последний его «подвиг» тоже покажется тебе забавным, – едко ввернула леди Фанни. – Твой сын, без сомнения, скоро сломает себе шею, потому что вчера на рауте заключил пари с молодым Кросли, с этим распутником! Я бы пришла в ужас, увидев своего Джона в его компании! Так вот, Доминик заключил пари, что на своей двуколке проедет от Лондона до Ньюмаркета за четыре часа. Пари на пятьсот гиней, так мне сказали!

– Доминик прекрасно ездит, – с надеждой произнесла Леони, – поэтому не думаю, что он сломает себе шею, но ты права, Фанни, tout memе[9] это не может меня не тревожить.

– И еще это абсурдное пари, которое он конечно же проиграет…

– Он не проиграет! – негодующе воскликнула герцогиня. – Если хочешь, я могу заключить пари с тобой и поставить на Вайдела!

– Господи, дорогая, разве ты не знаешь, что мне даже нечего поставить в заклад! – Леди Фанни на минуту отвлеклась от основной темы, вспомнив о своем плачевном положении. – Хорошо тебе спорить, получая немалые карманные деньги от Эйвона, да кроме того, он осыпает тебя драгоценностями. А я в любой момент могу очутиться в долговой яме. Как назло, мне не везет: за последний месяц я ни разу не выиграла ни в фараон, ни в вист. Впрочем, я все равно не хотела бы очутиться в твоем месте: не хочу, чтобы мой сын был предметом пересудов целого города со своими скандальными пари, разбойниками на большой дороге и еще Бог знает с чем.

Леони посмотрела на нее с любопытством.

– Говори немедленно, – потребовала она, – какими разбойниками?

– Да ничего особенного, просто еще один подвиг пополнил коллекцию твоего Доминика, вот и все. Он подстрелил грабителя на Хоунслоу-Хит и бросил труп гнить на дороге.

– Он прекрасный стрелок, – сказала Леони. – Что касается меня, я бы выбрала шпаги, и герцог тоже, но Доминик предпочитает пистолеты.