Жертва любви. Геометрическая фигура - [73]

Кирилл с интересом посмотрел на меня:

— Но буддизм не призывает к улучшению мира, поскольку мир ничтожен в сравнении с нирваной!

— Да, нельзя переделать мир, но можно переделать себя! Возьмемся за переделку самих себя? — предложила я.

— А стоит ли? — возразил Кирилл. — Само по себе существование человека на земле буддизмом воспринимается как следствие грехов, совершенных в прошлой жизни, дурных страстей, которые как бы тянут человека вниз, к новым воплощениям. Совершенный человек достигает высшего блага: не рождается вовсе!

— А я хочу родиться вновь. Родиться твоей дочкой. Чтобы ты заботился обо мне. Баюкал на своих сильных руках. Гулял со мной по парку. Я бы убегала от тебя, а ты бы догонял. Водил бы меня в школу. Готовил со мной уроки…

— А в один прекрасный день какой-нибудь паршивый юнец увел бы тебя от меня под венец! Господи, уже стихами начал говорить…

Майдановский нежно целовал пальцы моих рук:

— Просто тебе в детстве не хватило отцовской ласки. Как мне не хватало моего Андрея — он ведь жил, разумеется, с матерью, когда мы расстались.

«А ведь Кирилл прав! — подумала я про себя. — Нас потому и тянет друг к другу. Я, не получившая отцовской ласки, и он, не растративший эту ласку, — мы просто дополняем друг друга».

Сумбурные мысли терзали и Кирилла.

— Расскажи мне что-нибудь об отце! — вдруг попросил Кирилл.

— Я осознала, кто мой папа, наверное, только в первом классе. У нас дома был огромный альбом с фотографиями, знаешь, еще от маминых родителей, он постепенно заполнялся и передавался из поколения в поколение. В этом альбоме я разыскала фотографии мамы с отцом. Они прожили года три всего вместе. Так что помнить отца я не могла. На фотках увидела, и в мозгу как просветление: это же тот самый дяденька, что «Новости» ведет на Центральном телевидении — так тогда первый канал назывался. Я к маме пристала. Читать-то научилась: «ведущий — Александр Фролов». Маме делать нечего, пришлось сознаться. С тех пор, с первого класса, я все информационные передачи первого канала смотрю.

В шестом не выдержала, тайком от матери отцу письмо написала, фотографию вложила, адрес телецентра — на конверт: его каждый знает — 127000, Москва, Академика Королева, 12, ЦТ, Александру Фролову. Знаешь, дошло! Ответ от него получила, алименты мне стал присылать.

А уже когда в десятом училась, поехала к отцу в Москву сама. Больше всего боялась, что он меня не узнает в аэропорту — на зимние каникулы полетела, в шубе, шапке, узнать трудно, на всех фотографиях я же в летнем. Но отец узнал, он к самому трапу пробился, стоял в январскую стужу с непокрытой головой и с огромным букетом белых роз в руках. Народ спускается по трапу, на него оглядываются, лицо-то всей стране знакомо, люди у нас любопытные, всем увидеть охота, кого это сам Фролов так встречает?!

Никто ничего понять не может — какая-то длинная пигалица к Фролову на шею бросается, обнимаются, плачут оба… Так мы с отцом первый раз и увиделись по-настоящему. Неделю я у него прожила. С женой его, сыном Игоряшкой — братом моим, значит, — познакомилась.

Мне у них очень понравилось. Я же ведь нормальной полной семьи практически никогда не видела. Мама одна жила, как они со Фроловым разошлись. С Игорем подружились несмотря на разницу в возрасте — он младше меня на шесть лет. Отец меня тогда по всей Москве возил…

«Развела я воспоминания, как в бразильских сериалах. По легенде я москвичка, журналист, надо вовремя остановиться, а то спалюсь, Тамарка ведь слушает наши диалоги!» — Я замолчала.

— А дальше? — вздрогнул внимательно слушавший меня Кирилл.

— Дальше ничего интересного. Закончила школу, университет, пошла по стопам отца. Только и всего, — сократила я рассказ. — Год работала с ним, перед самой его гибелью. Теперь вот в «Купидон-инфо». Газета интересная. Мне нравится… это я вслух, а про себя подумала: «Надо как-то сесть и написать о моем отце. Интересная история получится. Ведь благодаря отцу, точнее, из-за его нелепой преждевременной гибели, в которой есть очень много загадок, я и стала частным детективом. Но я клянусь, что когда-нибудь найду убийц и жестоко отомщу им за отца. Я уже знаю, как назову эту книгу: “Дочь за отца”».

— Мы ведь дружили с Сашей. Часто встречались на всяких презентациях. Он мне рассказывал о тебе, как раз, наверное, когда вы встретились наконец. Саша так гордился тобою. Называл за глаза не иначе как «моя Наденька». Да, смерть забирает лучших…

— У тебя еще есть дела в театре? — я вопросительно посмотрела на Майдановского.

— К черту все дела! Поехали к тебе?! — полувопросительным, полупросящим тоном произнес Майдановский. — Я соскучился по тебе…

Теперь уже его мягкие теплые добрые пальцы притянули мое лицо, а нетерпеливые губы сомкнулись с моими.

— Сумасшедший! — чуть не задохнувшись после долгого поцелуя, я еле вырвалась. — Сейчас кто-нибудь увидит…

— Ты права, поехали! — Кирилл собрал папку с текстом, выключил настольную лампу и повел меня к выходу.

По уже установившейся привычке путь от театра до гостиницы мы преодолели пешком. Морозец был легкий, градусов десять, не больше. Идти под руку с Майдановским было очень приятно. Нет, вовсе не от тщеславия — зимой моего спутника в лицо не узнавали — шапка надвинута на лоб, воротник пальто поднят, — просто очень здорово опираться на чью-то твердую мужскую руку. Кирилл прав: мне не хватало отца в детстве. «И мужа теперь!» — это во мне заговорила уже взрослая женщина.