Жертва любви. Геометрическая фигура - [72]

— Ну, этот гад, представляешь, откуда-то из интерната притащил эту пигалицу, пацанку, такую роль играть. А на нас всех наплевал. Еле дублершей стала. Пришлось для этого Чебышеву прямо на столе в его кабинете отдаться. Ладно, попала в дубль, и на том спасибо. А тут случай такой вышел с месяц назад примерно. Грипп был, так одновременно заболели и премьерша эта, Аля, и мой партнер — Сережка Хромов. Вот, думаю, удача, репетировать буду с самим Майдановским. А там, как говорится, дело техники.

Ладно, проходим сцену в мотеле. Это где Гумберт с Лолитой в одной постели лежат. Все натурально, на мне только маечка и трусики, больше нет ничего. А по ходу сцены я должна ему минет не минет, во всяком случае, «с жезлом его жизни» — так по набоковскому тексту — играться. Я маечку скинула, к креслам зрительного зала, к осветителям — спиной, а к Кириллу сосками к лицу, у меня ведь грудь дай Бог каждой, не то что прыщики его премьерши. Пан или пропал! И начала с «жезлом» его по-настоящему играть. Наблюдаю за лицом Майдановского, чувствую, хорошо ему. Я и наяриваю! — Ирина зажгла спичкой потухшую во время рассказа сигарету.

— До финала доходит, Майдановский испугался, руки мои откинул, достаточно, говорит. Я не настаивала — мокрым на сцене, вот смеху, да? Дождалась конца репетиции — и в кабинет к нему шасть, так мол и так, Кирилл Львович, давайте сегодняшнюю сцену еще раз пройдем. Дверь на ключ, блузку расстегнула, юбчонку свою вот эту задрала — на, бери! А он, кобель старый, меня вышиб, представляешь?!

— Как это вышиб? — не поняла я с ходу.

— А вот так! Немедленно оденьтесь, говорит, вы не в моем вкусе. Ну, дурак, каких свет не видывал. Девка себя ему добровольно и бесплатно отдает, так он еще кочевряжится! Нет, не понимаю такого мужика. Ладно, был бы импотентом, но я же сама убедилась, у него все нормально. Я же не навязывалась, ни женить на себе хотела, ни семью ему разбить. Роль поинтересней получить, а за это и аванс отдала бы ему, — усмехнулась несостоявшаяся любовница.

— Нет, мне знаешь, что кажется? — Ира вопросительно посмотрела на меня, как бы ища в моих глазах сочувствия. — Майдановский — педофил!

Слава Богу, я знала, что это далеко не так, а то бы поверила беспощадной логике рассуждений Ирины:

— Посуди сама. От дармового секса отказался? Отказался. Никому из других смазливых актрисочек или технических работниц ничего такого не предлагал? Не предлагал. А сам все детским домам и интернатам спонсорскую помощь оказывает. Свободное время в эти учреждения наведывается. А какие там нравы царят, мы знаем. Голодные девчонки за полтинник, не говоря о сотне, любому мужику, даже самому вшивому, такое сделают… Тем более красавцу Майдановскому…

— Интересные ты вещи порассказала, Ирочка! — улыбнулась я. — А другие мужики в театре, вроде главного, они как, понимающие в отличие от Кирилла?

— За нашими не заржавеет. У нас тут после премьер или еще каких праздников уборщицы потом из всех углов презервативы выметают. Театр есть театр! — откровенничала Корнеева.

— Спасибо за информацию. Фамилию в статье упоминать не стану, — твердо пообещала я.

— А почему? — обиженно возразила актриса. — Давай не только с фамилией, но и со снимками. Меня, голую до пупка, ну, едва прикрытую прозрачной блузкой, чтоб весь товар лицом, на вашу первую полосу да с заголовком крупно: «От этого отказался Майдановский…» Это знаешь, какая реклама?! — Ирина даже всплеснула руками.

— Посоветуюсь со своим главным редактором, — уклонилась я от прямого ответа.

— Я в долгу не останусь. Хочешь — мужика тебе на ночь из наших найду? — Корнеева придвинулась ближе ко мне и перешла на полушепот. — Может, групповуха интересует? Мы с тобой и парочку ребят молоденьких…

Ну и нравы в нашем театре, я такого, честно говоря, не ожидала! Отказавшись от сомнительных увеселений, я пошла искать свою жертву.

Глава восьмая МОЙ СЕДОЙ МАЛЬЧИШКА

Кирилл уже закончил репетицию, но еще не вышел из малого зала. Он сидел недвижим на своем режиссерском месте, с закрытыми глазами. Я тихонько подошла и расположилась в соседнем кресле. Еще с минуту Майдановский не обращал на меня никакого внимания. Только потом повернулся в мою сторону и открыл глаза.

— Тебе плохо? — я встревоженно провела ладонью по его щеке.

— Нет, — инстинктивно поцеловав мою руку, ответил артист. — Так я расслабляюсь. Помнишь четыре истины буддизма? Мир есть страдание. Источник страдания — это человеческие страсти и желания. Освобождение от страстей позволяет перейти в нирвану. Достичь этого особого состояния, слияния с Абсолютом можно, избрав путь спасения…

— Так ты буддист? — искренне изумилась я.

— У меня в роду все христиане, дикая смесь из католиков и православных. Крестили по православным обычаям. А в буддизме просто много интересного. Всякая жизнь, и счастливая, и несчастливая, является страданием и Великой Иллюзией. Посмотри, насколько это философично: счастье или горе — все есть страдание. Кто-то великий крутит ленту, на которой уже записана вся наша земная жизнь. И мы не в силах ее изменить, — как-то скорбно улыбнулся Майдановский.

— Почему не в силах изменить? Путь к спасению лежит внутри самого человека, и от каждого из нас лично зависит, шагать по этому пути или нет. Сделай шаг — и будешь спасен! — я продолжала гладить своими ладонями его уставшее лицо.