Жертва - [5]

— Здравствуй, — голос низкий, но мягкий и спокойный. Странно, но угрозы я не чувствовала, хоть и не собиралась из-за этого расслабляться.

— Вечер добрый.

— Не боишься?

— Вас?

— Нет, упасть. Эти ограждения не кажутся такими крепкими, и боюсь, не предназначены для выдерживания человека.

— Упасть я не боюсь.

— А чего боишься? — Он буквально ловил меня на словах.

— Вы что-то хотели или просто поболтать подошли? — «Мне так и сидеть, сжимая нож, или вы уйдете и оставите меня в покое?»

— Это ты смотрела на меня. Поэтому и подошел.

— Простите, тут больше смотреть не на что было.

— Зачем тогда сидела, если смотреть не на что? — Он был все таким же расслабленным, а я внутри начинала злиться.

— Хочу и сижу, — буркнула недовольно. А потом я увидела, как его рука тянется к моей голове, и неосознанно дернулась назад.

— Эй, тише, — он показал ладони, — я просто хотел снять твой капюшон. Привык, знаешь ли, видеть лицо собеседника. Ты думала, я тебя ударю?

Он был искренне удивлен моей реакцией. Другая могла бы отодвинуться, или сказать, чтоб не трогали, но я дернулась еще до того, как мозг осознал эту реакцию. Это было довольно показательно. Неудивительно, что мужчина пришел к таким выводам. Но что ему ответить?

— Так ты снимешь капюшон?

— А если нет?

— Я решу, что у тебя на это есть веские причины. Иначе это обычное неуважение, и тогда обидно, ведь я его не заслужил.

Крыть было нечем. «Костюм» прав. Стеснялась ли я своих отметин? Не знаю. Да и плевать, пусть думает, что хочет. Я отпустила нож и вытянула руки из карманов, чтобы снять капюшон. Как только мою голову уже ничего не скрывало, мужчина посмотрел мне в лицо и присвистнул.

— Понятно, почему ты испугалась. Малышка, какой ублюдок тебя так отделал?

— Вас это не касается.

— Когда бьют женщину, это касается каждого мужчину.

— Так мужчины же и бьют!

— Знаю. Таких мужчин надо бы уе… кхм… ответить тем же.

— Не хочу говорить об этом.

— Это слишком важно, чтобы не говорить. Вот эта рана на лбу, ее зашить надо было, а теперь будет шрам. И я представляю, сколько было крови. А еще я знаю, какие последствия могли быть.

— Вы мне никто! Какая вам вообще разница? — Окрысилась я. Слишком личные, болезненные вещи он затрагивал.

— Да, ты мне никто, случайная знакомая. Но, веришь ли, мне больно видеть эти раны. Сколько тебе? Лет 20 с хвостиком? Твоя жизнь может быть разрушена из-за того, кто оставил эти отметины. Однажды он неосторожным движением может вообще забрать твою жизнь. Я не желаю тебе такого.

— Ну что ж, не у всех жизнь медом смазана!

— Согласен. И у меня не была. За все приходилось бороться.

Что мне ему ответить? Да и нужно ли? Что изменит мой ответ? Ничего. Поэтому я просто молча отвернулась.

— Как тебя хоть зовут? — Так и не дождавшись ответа, спросил мужчина.

— Кэт.

— Очень приятно, Кэт. Я — Майкл. Ты где-нибудь учишься?

— Нет.

— Работаешь?

— Да. Тут кафе в одном квартале. «River cafe».

— Если я приду, нальешь мне кофе?

В ответ я только кивнула, все так же глядя в сторону. На улице окончательно стемнело. Скоро, наверное, вернется отец. От этой мысли внутри что-то дрогнуло.

— Береги себя, девочка, ладно? — На этих словах я повернулась к мужчине. Он был абсолютно серьезен, слова были сказаны не впустую.

— Пока эти следы не пройдут, новые не появятся, — вырвалось из меня. И я сама была в шоке, что сказала это. — Мне пора.

Спрыгнула с поручней, натянула капюшон на голову и быстро пошла прочь. Спину жег внимательный взгляд.

К моменту моего прихода домой запах сигарет выветрился. Спасибо холодному ветру с реки. Отец уже был дома. Увидев меня, он сначала нахмурился.

— Где ты была?

— Выходила подышать свежим воздухом. Голова сильно болела.

Услышав про голову, отец поморщился и отвел глаза. Проскочила мысль «так тебе и надо». Проскочила и тут же пропала. Если его и грызет совесть, то не долго, до следующего срыва.

Я заскочила на кухню, налила стакан молока и взяла булочку, после чего пошла в свою комнату. Отец еще некоторое время смотрел телевизор — до меня доносился невнятный бубнеж — а затем тоже ушел к себе. И в доме наступила тишина. А я все сидела и думала о том мужчине — Майкле. «Будет шрам» сказал он. Почему-то эти слова отдавались болью. Раньше отец шрамов не оставлял. А вот фраза «Береги себя…» вызвала злость. Да кто он такой, чтобы вообще что-то мне говорить? Чтобы давать советы, умничать, судить. Чего ему надо? Зачем пристал со своей жалостью? А я? Тоже хороша! Развесила уши, слушаю, а еще и отвечаю! Потянуло же на откровенность. Нет бы, следить за языком, ведь всегда умела.

На этой мысли мозг подкинул вчерашний вечер, когда я как раз не следила за языком, из-за чего и получила все эти отметины на лице. Мне бы молчать и соглашаться со всем. Хотя, не приведет ли это к обратному эффекту? Не разозлит ли такая покладистость отца еще больше? Может, ему просто нужно иногда сбрасывать эту злость? А причины он всегда найдет? Ну, пошел бы в зал, побил грушу! Чего меня бить? Чем я заслужила такое?

Злость всколыхнулась с новой силой, буквально, окрасила мир в красные тона. Мать бросила, отец бьет. Какого черта с ними? Почему они так со мной? Ненавижу! Всех их ненавижу! Из-за них моя жизнь, как куча дерьма!