Жены Натана - [25]

Я удаляюсь от их дома, иду искать Ярона. Нахожу его на холме, следящим за пейзажем и рассчитывающим расстояние до горизонта. Мы обнимаемся, сидим вместе. Целую его в щеки, затем в губы. «Когда мы вернемся с мамой домой?» – «Надеюсь, скоро». – «А что же с Даной? Она все еще твоя подруга?» – «Только подруга, и более ничего». – «Подруга это достаточно много. Факт, у меня нет ни одной подруги». – «Пошли, Ярон, купим что-нибудь приятное и красивое». – «Может, чуть позже, отец. Сейчас я хочу сосредоточиться на том, что мы обсуждали». После нескольких минут он бежит с удивительной легкостью за мной и просит подождать. «Отец, случилось что-то необычное или все в порядке?» «Все в порядке», – говорю и собираюсь двигаться дальше. «Пойдем, поглядим на тигра. С момента, как они сюда привезли его, я его почти не видел. Спрашивал маму и Хаггая, они не знают или просто не хотят мне сказать». – «Я думаю, тигр в отдельном домике или павильоне. Там о нем заботятся. В последнее время я вообще им не интересовался».

– 25 —

Сегодня вечером можно отдохнуть. Надеюсь, что удастся расслабиться. Бывало, даже в армии посещал меня покой. Попытаться получить удовольствие от окружающих вещей, от незнакомых запахов. И вообще, совсем для меня неплохо пребывать в галилейском селе, отдыхать в постели, подложив под голову несколько подушек, сосать конфеты, ждать Ярона: может, явится почитать некогда любимую мной книгу. Но мысль о Натане не дает мне покоя. Почему он хотел выглядеть перед всеми калекой? С другой стороны, меня вовсе не удивляет, что Рина помогает ему в этом обмане. Вероятнее всего, жаждет ему доказать, что ее инициатива в отношении тигра, а также, может, и в отношении Даны, была, как говорится, разовой, и нет у нее новых самостоятельных планов. Лучше мне думать о чем-то другом перед сном, чтобы спать в относительной расслабленности и покое.

Засыпаю быстрее, чем обычно, и снится мне Судный день в послеобеденные часы. Кажется, я в перерыве между дополнительной и предвечерней молитвой. Мне вроде следует что-то поесть, как в обычную субботу после обеда. Я пью воду и съедаю часть банана. И тут выясняется, что я съел это во время поста Судного дня. Меня одолевает сильный страх и тошнота. Затем сам сон пытается меня успокоить, стараясь доказать, что я ни крошки в рот не брал, а только подумал об этом. Я пытаюсь проверить, застряло ли что-то в зубах.

Утром мне становится ясно, что я одинок. Потому короткое письмо от Рахели меня не удивляет, но тяготит неимоверно.

«Здравствуй, Меир. Была у нас настоящая любовь, так мне кажется. Но она закончилась. Надо нам решить, как быть с Яроном. Расстаться мы и так расстались. Рахель». Понятно, что я плачу. В жизни не мог расставаться с кем-то, оставить кого-то. Другие перекидывают меня с места на место. Надо мне сейчас выйти отсюда, хотя бы из этой комнаты. И вообще, пришло время поговорить с Натаном. Я слишком жертвовал собой для него, вот и возникли у меня на этой почве проблемы, и следует мне серьезно обсудить их с ним. По пути к нему я снова прослезился. Впервые в жизни мне вообще не хотелось его видеть. До сих пор я выкладывал людям все мои дела, страхи, достижения, отвечал на любой вопрос даже того, с которым совсем недавно познакомился. Еще пара шагов, и слезы прекращаются, но начинаются неприятные ощущения в животе.

Вхожу в дом. Рина улыбается мне, одета во все то же белое длинное платье. Натан сидит в большом кресле, а напротив него, на высоком стуле, которым, обычно, пользуются чертежники, сидит Хаггай. «Привет, привет, – говорит мне Натан. Есть у него такая привычка – слово повторять дважды. – Наконец-то ты занялся чем-то интересным: слышал, что в последнее время ты несколько запутался между Даной и своей женой. Тебе это не подходит. Оставь дела этого рода мне. Не забывай, что Дана должна была жить в нашем доме». – «Натан, – говорю, – у меня сейчас очень тяжелые дни, ты ведь знаешь, что я, по сути, остался в одиночестве». – «С чего это тебе так тяжело, никто от тебя не ждет великих дел. В отличие от тебя, я должен беспокоиться о заработке для слишком многих людей. Вместо того, чтобы самому богатеть и странствовать по интересным местам, я занимаюсь вами». Тут Хаггай поворачивается ко мне и говорит: «Пришло время, когда ты должен решать. Я ненавижу нерешительных. Особенно не люблю избалованных и сомневающихся». Я краснею. Неожиданно Рина делает знак Хаггаю закрыть рот и спрашивает, заинтересован ли я пожить еще некоторое время в их доме. Натан отвечает за меня: «Несомненно, ему же некуда деться». Не могу понять, почему Натан столь необычно агрессивен. Кажется мне, что не я источник его раздражения.

Хаггай просит Натана продолжить их разговор. «Следует использовать время, – говорит он, и непонятно мне, что он имеет в виду. – Объясни мне еще раз, что тебя интересует». Натан меняет положение тела и начинает громким голосом рассказывать о европейском средневековье, просит Рину принести несколько книг, достает из ящика стола тетрадь, показывает Хаггаю и мне различные данные о населении, границах, языках, городах. Спрашивает нас, какие города в Европе стоят на реках, названия каких городов можно объяснить. И тут же сам отвечает разными примерами. Просит Рину принести ему поесть. Приносит ему тарелку печенья с шоколадом и лимонный сок. Он продолжает говорить, пить и. главное, есть.