Жены Натана - [27]

Узи в панике. Предлагает связаться с одним из министров правительства. Рахель не в восторге от этого предложения, не любит, когда вмешиваются политиканы в столь «личные» дела. Я предлагаю все же узнать, кто точно против нас. Кричат с улицы. Незнакомый мне человек просит разрешения войти. «Меня послал Хаггай. Он требует от вас убраться из села. Он предпочитает сам разобраться с Натаном без вашего вмешательства. Вы и так не особенно отличились в этой экскурсии, видели мы ваши ограниченные возможности. Хаггай готов встретиться только с Рахелью. Если она хочет, может вместе со мной вернуться к нему. И вообще, прежде, чем вы решитесь на какие-либо крайние шаги, следует вам подумать, заинтересован ли в них сам Натан. Мы присматриваем за ним, Хаггай должен согласовать с ним важные планы, и не стоит вам все это ставить под удар».

«Скажи Хаггаю, что я хочу с ним поговорить», – неожиданно для самого себя говорю ему. «Не уверен, что он в этом заинтересован, – отвечает он. – Я же сказал, что только Рахель может пойти». – «Рахель пока остается здесь, – говорю этому посланцу, и Рахель не высказывает никаких возражений. «Ладно, возвращаюсь к Хаггаю, Натану и нашим людям. Если захотите что-либо, звоните. Но предпочтительней вам убраться отсюда в свои дома в городе».

– 27 —

Звонит Натан, хочет говорить со мной. «Многое из того, что ты слышал, верно. Хаггай избил меня и держал связанным вместе с Риной около часа. Сейчас положение несколько более спокойное. Есть у него требования, есть и предложения. Я должен подумать, что выгодно. Хотя я не в очень хорошем физическом состоянии, но не так быстро иссякают во мне силы. Прошу вас нам не мешать. Если возможно, быть может, действительно вернитесь домой. Я должен подумать, поговорить с Хаггаем, посоветоваться…» – обрывает он разговор, кладет трубку прежде, чем успеваю что-то ответить.

Докладываю всем, что сказал мне Натан. Узи бледен, кажется, его пробирает дрожь. «Никуда мы отсюда не уйдем, – говорит он. – Слишком велика опасность. Может, Хаггай даже их загипнотизировал». – «Что вдруг, – вскидывается в удивлении Рахель. – По-моему, следует оставить это место и уехать».

Генри плачет. Считает, что он во всем виноват «Не может быть, чтобы тигр мне изменил и подчиняется Хаггаю. Если зверь так себя ведет, значит это моя вина: я сделал что-то плохое». Рахель пытается его успокоить. Мне вообще не хочется в это вмешиваться. Раньше я не выдерживал чей-то плач и тотчас же пытался плачущего успокоить. И вообще, главная проблема не в Генри. Мне-то что делать в сложившейся обстановке, созданной Хаггаем. В этот момент мне важно увидеть Ярона. Люди взволнованы моей просьбой, как будто от нее зависит судьба всех нас. Тут же шлют кого-то позвать его. Сначала его не находят, и я слышу громкие оклики по всему селу. Наконец он приходит, поигрывает мячом, потный, с обнаженным слегка животом. Я не понимаю, где он провел последние несколько часов. Я сердито поглядываю на Рахель. Могла хотя бы следить за чистотой сына. Понятия не имею, когда он последний раз принимал душ.

Вспомнил Менахема, пришедшего с нами в село. Спрашиваю, где он. Тотчас все заговаривают о нем, бегут его искать. С момента, как он присоединился к нашей экскурсии, я с ним ни разу не разговаривал. Может, я совершил ошибку столь равнодушным отношением к нему. Понятно, что он мне подозрителен в эти минуты. К моему удивлению, Менахем появляется довольно быстро. Жмет мне руку и целует руку Рахель. «Что здесь происходит? – спрашивает он и продолжает: – У вас тут большой скандал. Нехорошо, когда такое происходит во время путешествий». – «Менахем, – спрашиваю его, – тебе ничего не известно о планах Хаггая?» Менахем приближается ко мне, шепчет на ухо: «Ничего. Я ничего не делал». – «Ты знаешь о том, что Хаггай захватил и держит в заложниках несколько человек?» – «Но Хаггай наш командир. Если он сделал это, значит, у него есть справедливые требования к этим людям. Потерпите немного. Не сердитесь на него».

Слова Менахема меня просто потрясают и злят. Надоел мне этот разговор с ним. Я звоню в дом Натана. Хаггай мгновенно мне отвечает: «Привет, Меир. Надеюсь, ты наконец-то успокоился. У меня с Натаном очень продуктивные беседы. Ты ведь знаешь, что с Натаном можно говорить почти на все темы. Сейчас мы дискутируем по поводу Римской империи. Натан считает, что империя эта распалась, потому что римляне этого хотели. Надоело им быть сильными. Они хотели, чтобы даже их падение было связано с их самостоятельным решением. Что ты на это скажешь, Меир?»

Теперь кричу я: «Хаггай, ты держишь в плену Натана и Рину. Ты явно попал в запутанную ситуацию. Может, оставишь эти исторические вопросы и освободишь моих товарищей?» – «Меир дорогой, сосредоточься на том, что касается лишь тебя. Реши, например, переходит ли Рахель к нам или остается с тобой. Реши, когда ты возвращаешься со своим сыном домой. Оставь остальные дела, они не связаны с тобой».

Рахель приближается ко мне, просит прекратить этот разговор: «Ты еще увидишь, насколько Натан силен. Он способен закрыться на несколько недель в комнате и не поддаться угрозам и не сдать свои позиции. Всю свою изнеженность и избалованность он использовал для борьбы. Его не сломишь». – «Не знаю, Рахель, ты сбиваешь меня с толку». – «Сейчас, Меир, мы должны вернуться к самим себе. Ты и я должны решить. Больше ты не будешь вести записи обо всем, что случается с тобой и с другими, а придешь со мной к настоящему соглашению. А пока я беру Ярона в наш домик. Кажется, пришло время мне и ему вернуться домой, но я подожду здесь еще несколько дней, и сообщу тебе, можешь ли ты вернуться вместе с нами».