Женского рода - [54]

— Мне нужно ее отвезти.

Алиса смотрела на Кирш с ужасом.

— Иначе эта безумная в таком состоянии окажется на улице и черт знает что может произойти. — Кирш сжала Алисину руку. — Я тебя не смогу проводить завтра на по­езд. Встретимся потом.

— Когда? — Голос у Алисы задрожал.

— Когда-нибудь.

Кирш отошла теми же пружинящими шагами и, заб­рав у охранника извергающую ругательства Стасю, исчез­ла в прямоугольнике света; еще некоторое время охран­ник не мог закрыть дверь в зал из-за того, что нога в вель­ветовой брючине упиралась в косяк.

Алиса несколько секунд смотрела им вслед и, чтобы Ада не заметила, что она готова заплакать, замахала на себя ладонью.

— Накурено — ужас, аж глаза режет!

— Ты не торопишься? — Ада с неприязнью смотрела на то, как Алиса достает из сумочки телефон.

— Надо Андрею позвонить, он уже несколько раз мне звонил, оказывается.

К радости Ады, уже давно потерявшей из вида Кот, Алиса после звонка решила остаться в клубе до закрытия. Ада крикнула официанту, чтобы он повторил коктейли.

— Кирш уехала, Кот куда-то свалила, давай выпьем за то, чтобы все было хорошо!

Алиса пила редко, а если ей случалось выпивать чуть больше, чем одна общепринятая порция, ее начинало ин­тересовать все, сейчас — все, хоть каким-то образом свя­занное с Кирш; в «Перчатке» даже стены знали Кирш, а значит, можно было говорить и о стенах… Глядя на ринг-­танцпол, где снова царил медленный танец, Алиса вспо­минала запах «барбариски»…

— А вон те две, так эти — в интернациональном лаге­ре. — Ада уже давно что-то рассказывала Алисе.

— Что «в интернациональном лагере»? — Алиса спро­сила это таким неожиданно бодрым голосом, каким пы­таются спасти ситуацию люди, которые на несколько се­кунд задремали и не хотят, чтобы окружающие узнали про их маленький секрет. Алиса смотрела на Аду сквозь полу­прозрачное изображение, которое так охотно воспроиз­водило ее сознание: тонкая шея, большие откровенные глаза, маленький хвостик темных волос на загривке… О чем бы ни говорила Ада через эту картину, Алиса слуша­ла ее почти с благодарностью: с этой смуглой разговорчи­вой девушкой всегда можно было заговорить о Кирш.

— Та, что беленькая, — ее болгарка сняла, пионерка, им по тринадцать лет было, а другая — с американкой какой-то еще в школе переписывалась-переписывалась, а потом пишет: «Целую твою фотографию на ночь», ну а когда приехала в Москву, вместо фотографии уже ее саму… Жертвы интернациональной пионерской дружбы! О, кста­ти о пионерии…

Мимо их столика прошла полная коротко стриженная женщина в джинсовом костюме, на вид ей было около со­рока.

— Здравствуй, Марусь!

— Здорово, коль не шутишь!

Маруся погладила Аду по голове, улыбнулась Алисе и неторопливо переместилась в сторону бара. Ада доверительно потянулась к Алисе:

— Маруся — всю жизнь в комсомоле, секретарем ко­митета комсомола была, слеты какие-то пионерско-комсомольские устраивала, жила с девочкой-комсоргом, кстати!

— Как это? — Алиса смотрела на дно бокала.

— Элементарно! Дружили с девочкой — комсоргом класса, потом стали спать, прожили вместе до конца шко­лы и дальше лет пять, а потом та замуж вышла, а Маруся с тех пор бобылем живет и направо-налево кричит, что любви никакой нет, и женщин нет, и мужчин…

— Как это?

— А вот так: наступила эпоха сильных женщин и слабых мужчин, то есть мужественных женщин и женственных мужчин. Короче, эпоха-унисекс!

— А вы с ней хороню знакомы?

— Еще бы! Это она раньше комсомольские слеты уст­раивала, а теперь — «тематические», на сорок втором ки­лометре. А еще на лесби-вечеринках в клубах такие вот, вроде Маруси, беседы всякие проводят… Старше Маруси здесь только Настена.

Допив бокал, Алиса почувствовала, что пьяна. И это было то опьянение, которое наступает у человека, и на трезвую голову совершающего безрассудные поступки: разум был ясен, но освобожден от прежних шор, и хоте­лось кому-то объяснить себя — скорей всего, себе самой.

— Я ничуть не жалею, что пришла сюда, и я пришла из-за Кирш.

Нисколько не удивившись, Ада кивнула:

— Ты же натуралка? Ну, в смысле, теперь понимаешь, что чистых натуралов нет: у всех есть шанс сместиться… — Ада назидательно постучала пальцами по краю стола. — Только помни, что женщина так может голову закру­жить — о-го-го!.. У тебя ж вроде жених есть, зачем тебе это нужно?.. Можно в такую чащу забрести, что и обрат­ной дороги не найдешь!

— А мне она и не нужна, обратная дорога, — Алиса почувствовала озноб.

Чем ближе было утро, тем нестерпимей становилась мысль, что в конце того же дня ей предстоит уезжать и, сидя в купе, смотреть в глаза человеку, который уже обма­нут ею.

И куда более важным, чем правда и неправда, для Али­сы было то, что Кирш смогла уйти, не договорившись с ней о встрече, что Кирш принадлежит так многим людям, не желающим ее потерять, наконец, что Кирш в опаснос­ти, что, судя по словам Ады, ее подозревают в убийстве и даже разыскивают. Алиса уезжает из города, где над Кирш сгущаются тучи; возможно, когда Алиса вернется сюда снова, она не сможет ее найти…

— Ты что, плачешь?!

— Накурено…

Дверь в зал открылась, и в ее проеме появился длин­ный силуэт… Не Кирш. Алиса коснулась пальцем лба, пытаясь вспомнить все по порядку; кафе, Стелла, они с Андреем, появление Кирш, ключи! Ну, конечно, Кирш собиралась остановиться у Стеллы на даче, а дорогу туда вспомнить нетрудно! А если ее там не будет?..