Женского рода - [12]
Алисе всегда казалось, что ее бабушка постоянно озадачена тем, чтобы иметь право рассуждать о «возвышенном». Она не позволяла себе ходить по дому в халате, садилась за стол «прибранная», благоухающая и с неизменной брошкой, приколотой к блузке с аристократической небрежностью. Она любила дорогие, но не броские драгоценности и красивые вязаные вещи. Она сама их вязала и перевязывала— только из ниток, купленных ею много лет назад в Париже, где они с Алисиным дедушкой прожили несколько счастливых лет. Тогда таких ниток в России не было, и эти пропахшие дедушкиным табаком клубки олицетворяли теперь для Анны Михайловны присланное из прошлого волшебство.
Маленькая Алиса уныло тащит в школу ранец: вчера у нее не получилось аккуратно написать пропись и она в сердцах вырвала страницу, потом, испугавшись собственного поступка, расплакалась и теперь, когда учительница остановилась рядом и ждет, когда Алиса развернет пропись, она готова расплакаться снова.
— Давай– давай, Алис, не задерживай меня! Ты же сделала домашнее задание? — строго спрашивает массивная женщина в очках, и Алисе страшно признаться в обратном.
Еще мгновение — и она будет опозорена.
— Ты меня слышишь?! Я с кем разговариваю?
Учительница рывком открывает тетрадь, в глазах у Алисы туман. Когда он рассеивается, она видит аккуратные буквы, заполнившие строчки — одна к одной. Волшебство!
— Молодец, старалась! — Учительница, улыбаясь, проходит дальше.
Накануне бабушка ругалась за вырванную страницу и сказала:
— Пусть тебе будет стыдно!
Алиса засыпала, плача в подушку, а бабушка сидела, склонившись за письменным столом, и старательно что-то выводила.
Правильно Андрей сказал, подумалось сейчас Алисе, слово «волшебство» должно быть ключевым к слову «бабушка»: родители ответственны за то, чтобы их ребенок ел, спал, учился и был здоров, на бабушке же лежит высокая миссия заронить в душу внука зернышко волшебства. Бабушка должна хранить шкатулки с запахом прошлого, воспоминания, отретушированные сказочностью, милые семенные условности, вроде обязательной шарлотки на новогоднем столе и старое слово «опрятность» вместо «аккуратность». Несмотря на некоторую чопорность, бабушка Алисы была именно такой.
Обычно Анна Михайловна носила прямые строгие кофты, но иногда позволяла себе баловство и надевала пестрое вязаное пончо, в котором дедушка давным-давно почему-то называл ее «балериной». Сейчас бабушка сидела в этом пончо и даже в обрамлении аккуратно уложенных седых кудрей выглядела моложе своих семидесяти шести. Она не любила ворчать и, видя, как небрежно ее слушает торопящаяся на свидание Алиса, высказала с небрежностью дамы, но не старухи:
— Алиса, суетиться во время обеда или чаепития — это неуважение не только к собеседнику, но и к самой себе! Не покупай больше грильяж…
Алиса посмотрела на коробку: исчезло ровно столько конфет, сколько съела она сама. Ну конечно, она была так поглощена собой, что забыла о бабушкиных зубах. Алиса виновато пожала плечами и снова посмотрела на телефон, Бабушка вздохнула: Алисина зависимость от эмоций и чувств беспокоила ее так же, как независимость от всего этого ее мамы — дочки Анны Михайловны.
Телефон зазвонил, Алиса, схватив трубку, вскочила и чмокнула бабушку в затылок.
— Бабуля, ты у меня замечательная ворчунья! С этими словами внучка выбежала из гостиной.
Есть мужчины, которые не балуют подруг звонками — возможно, просто не любят; но есть и избалованные вниманием женщины, которые ждут некоторых звонков с нетерпением прирученных голубок.
У Алисы и Андрея уже была назначена свадьба. Они встречались каждый день: Андрей забирал Алису из колледжа, где она работала психологом, и увозил гулять. Они оставляли машину у залива, бродили по любимым местам, а потом, проголодавшись, ехали в какое-нибудь уютно обжившее подвал местечко, где можно было по настроению взять пиво с сырными тостами или жюльены с сухим вином.
Андрей оставил машину у подножия горбатого мостика и, оперевшись на чугунную ограду набережной, смотрел на воду. Алиса с полминуты постояла на другой стороне дороги, пытаясь мысленно призвать Андрея обернуться, но он не шелохнулся; она пропустила несколько машин и, приподняв полы пальто, побежала через дорогу: сейчас она подкрадется сзади и закроет ему глаза ладонями. Главное— бежать на цыпочках, чтобы не стучать каблучками… У самого бордюра, когда Алиса уже занесла одну ногу на тротуар, каблук на другой предательски подвернулся, и перед Андреем, обернувшимся на шум, предстала Алиса, как мельница размахивающая руками, чтобы удержать равновесие над грязной зимней лужей. Если бы в эту секунду он посмеялся над ней, назвав девушку неуклюжей коровой, наверное, ей было бы легче. Но вместо этого Андрей участливо подхватил Алису под локоть, раздосадованно заглянул в глаза: Ты в порядке?!
Алиса кивнула. Больше всего в тот момент она хотела провалиться сквозь землю; к тому же, бросив беглый взгляд на замызганные грязью колготки, она поняла, что вечер испорчен: не быть безупречной означало для нее почти то же, что публичное обнажение. Андрей это знал.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.