Женское лицо СМЕРШа - [8]

* * *

Со многими начальниками работала…

Работала при Абакумове Викторе Семеновиче, а потом быстро сменявшимися руководителями: Селивановском, Королеве, Едуно-ве, Гоглидзе, Леонове, Гуськове, Фадейкине, Циневе, Федорчуке, Устинове. Пошла на пенсию в 1981 году при генерале Душине Николае Алексеевиче.

Вот видите, сколько мне лет и скольких начальников я пережила!!! Без кокетства, скажу прямо: за девяносто перевалило, а жить-то хочется. Есть желание увидеть новую Россию в блеске славы и мощи. Кризисов не боюсь, всегда их хватало, а мне сегодня всего хватает. Да и много ли мне надо?! В мои годы теперь больше заботит уже не столько качество жизни, сколько количество.

— При каких обстоятельствах вы застали начало войны?

— Войну, мои дорогие, я застала профессионально, печатая на машинке какой-то срочный материал. Завывание первых бомб над Москвой услышала только через месяц после фашистского нашествия — 22 июля 1941 года. А в конце августа, точной даты уже не помню, я регистрировала оперативные документы: обобщенные справки, агентурные сообщения, приказные брошюры и прочие материалы. Вдруг мой слух четко уловил работу быстро приближающегося самолета. Потом этот звук перешел в дикий рев. Когда я подбежала к окну и взглянула вверх, Боже мой, буквально вдоль Лубянки не очень высоко пронеслось темное крыло с черно-белым крестом. Затем раздался страшный взрыв с оглушительным треском и звоном разбивающихся стекол. Земля содрогнулась. Я мышкой шмыгнула в подвал, там было наше бомбоубежище. Углового четырехэтажного дома по улице Кирова, теперь это Мясницкая, как не бывало. Удивительно сегодня, но за сутки москвичи буквально руками разобрали кирпичные завалы рухнувших стен, и к утру следующего дня на месте дома стояла чистая площадка. Конечно же, были человеческие жертвы.

С началом войны все без исключения — оперативный состав и руководители отделов ушли — на фронт. А какие красивые мужчины служили в нашем штабном подразделении, с ума можно было сойти, глядя на них в гимнастерках при ремнях и портупеях. Военная выправка у всех была исключительная — наглаженные, подтянутые, подстриженные…Надо заметить, никто из «стариков» не вернулся с войны в родной отдел. Большинство погибло на фронтах.

— А кем же заменили «красивых мужчин?» Работа ведь не должна была стоять?

— Конечно! Пришли выпускники высшей школы НКВД и разных курсов, которых тоже дергали в командировки, а некоторых направляли на фронт. Но постепенно утечка кадров замедлялась по мере продвижения Красной Армии на Запад.

— А какой был режим работы на Лубянке при объявлении воздушной тревоги?

— В нарушение указаний сверху продолжали работать. Ведь много было срочных документов. Окна занавешивали плотными шторами, стекла во избежание ранения прохожих заклеивали крест на крест бумажными лентами. Правда, руководители нас ругали за то, что не заботимся о своем здоровье и жизнях.

Требовали спускаться в бомбоубежище. Но разумные доводы начальства тогда никого из нас не убеждали. Молодые были, горячие. Тогда мы не размышляли над тем, что молодость — это недостаток, который быстро проходит. Нам казалось впереди вечность.

Однажды во время воздушной тревоги я побежала с напечатанным документом к Виктору Семеновичу Абакумову. Он внимательно прочитал справку, встал из-за стола, поправил широкий армейский ремень на ладно сидевшей на нем гимнастерке из темно-зеленого габардина с накладными карманами. Потом заложил руки по-толстовски за пояс, как он нередко практиковал, когда у него повышалось настроение, и, сверкнув карими очами, совсем не строго спросил:

— А почему это вы, Валентина Андреевна, нарушаете рабочий режим в центральном аппарате, не укрылись вовремя в подвале? По зданию ведь объявлена воздушная тревога! Она же всех, — всех касается.

И вот тут я его поймала.

— Товарищ начальник, — сказала я, — потому что знала, вы же будете ждать этот документ, он же очень срочный. Использование его связано с жизнями наших солдат и офицеров на фронте. А еще, где бы я вас искала, если бы вы сами побежали в бомбоубежище?

— Ух, и язычок у вас, ишь как повернула. Быстренько нашлась, что ответить, — улыбнулся начальник в явном настроении и, поблагодарив меня за срочно отпечатанную справку, тут же отпустил.

Как говорится, необычные случаи обычно повторяются. Я часто носила ему и запечатанные конверты, и открытые документы. У меня о нем осталось самое приятное впечатление. Он нам, секретарям, никогда никаких разносов не учинял.

— Какой все-таки был Абакумов: апостол или тиран СМЕРШа? Ведь вы его часто видели в работе. Каким виделся вам его портрет: внешний вид, черты характера, отношение к подчиненным?

— Красавец — вот мое обобщающее слово, говоря о внешнем виде Виктора Семеновича. Комиссар госбезопасности 2-го ранга был высок, спортивного телосложения. Несмотря на то что его голова находилась на достаточно высоком уровне от пола, ей хватало крови, чтобы питать мозги. Мыслил он глубоко и перспективно. У него всегда были аккуратно зачесанные назад темно-русые волосы. Его открыто смотрящие на собеседника карие глаза, прямоугольное лицо и высокий лоб выдавали решительную, сильную и смелую личность. Характером был крут, но за дело. Но вот, что я заметила: к молодежи, хотя и сам был молодым — за тридцать, относился с заботой, а вот нерадивых начальничков часто распекал за явные ошибки и просчеты. Они иногда в сердцах жаловались на него в секретариате. Но самое главное, о его порядочности говорит тот факт, что, находясь на нарах за решеткой, в следственном изоляторе, он никого не оговорил и свою вину в предательстве полностью отрицал, несмотря на страшные пытки и издевательства.