Женский клуб - [15]

На новогодние праздники я с дочерью снова приехала к родителям. Как-то на улице мы с ней встретили Бориса, который направлялся куда-то в компании Славика и Владика. Неожиданно эта встреча вполне искренне обрадовала всех нас. Было принято единогласное решение пойти всем в кафе и отметить радостное событие. Пока дети уплетали за соседним столиком пиццу, мы с Борей обменивались дежурными фразами. Я обратила внимание, что Борис плохо выглядит. Он ещё больше похудел, во всей фигуре резко обозначилось что-то птичье. Даже забавный, и такой узнаваемый Борькин чуб, который всегда торжественно и согласно откликался горделивыми поклонами на любое его движение, сейчас изрядно поредел и обвис. Я слушала его довольно рассеянно, и, наконец, не выдержала и спросила напрямик:

– Что с тобой, Боря? Ты болен? Он замолчал так внезапно и стремительно, будто его выключили. На лице появилось скучающее и одновременно уставшее выражение. Боря сидел неподвижно, словно механизм его действия оказался безнадежно испорчен. Я отлично помню острое чувство жалости к этому человеку и ощущение какого-то ужасного, тягостного предчувствия, которое буквально захлестнуло меня от его реакции на вполне безобидный вопрос, хотя он ещё ничего не успел ответить, да и длилось это всего лишь несколько секунд. Он улыбнулся одними губами и, отпив кофе, тихо произнёс:

– Ерунда… Устал, просто… Ну и постарел, наверное… Мы же сколько не виделись? Год? Полтора? Борис снова улыбнулся своей печальной, немного виноватой улыбкой, и, кивнув в сторону «детского» столика, плавно закрыл неудобную тему:

– Мальчишек вот забрал на каникулы, – он достал большой клетчатый платок и вытер лицо, – Все курсанты разъехались по домам, а им куда? Ну и за квартирой их присматриваю, – Боря протянул детям меню и предложил выбрать десерты, – Сейчас вот квартирантов пустил, а что, лишние деньги ни Марине, ни ребятам не помешают, – Боря говорил, словно извинялся. Я молча кивнула. В разговоре возникла небольшая пауза. Марина иногда звонила, поэтому я немного знала, как обстоят у них дела. Мне, например, было известно, что Борис ездил один к мальчикам на присягу. И не только. Он высылал деньги, отправлял посылки, дважды каким-то чудом помог Владику избежать исключения после очередной его выходки. Он выслушивал жалобы, хвалил, наставлял, поддерживал и утешал. А больше все равно было некому. По материнской линии, только какая-то невнятная и уже почти не реальная тётя Юля. Сама Марина за границей, активно занимается устройством своей женской судьбы. Родственники Сергея после его смерти, всякое общение с Мариной и её детьми, прекратили.

Мы с Борей одновременно посмотрели на Славика и Владика. Даже сейчас, разговаривая с моей дочкой, сидящей напротив, они, в своей автономности, являли себя миру, как совершенно законченный, гармоничный и абсолютно самодостаточный образец единого целого. Мальчики сидели плотно друг к другу, привычно касаясь плечами и локтями, – Зеркальные близнецы, – думала я, – Одинаковые стрижки, похожие улыбки, идентичные профили. Но не это было самым главным. При взгляде на них появлялась стойкая уверенность, что если даже произойдет вселенская катастрофа или случится вдруг конец света, вряд ли их это сильно обеспокоит или внесёт серьезные коррективы в их мировосприятии, при условии, конечно, что они будут вместе. Я покачала головой и заметила:

– В общем, Борис, ты им и мама, и папа. Боря пожал плечами и с улыбкой отмахнулся:

– Что ты, Марина весной собирается приехать, знаешь, как они её ждут!? Нет, видишь ли, здесь трудность в другом, – он снова вытер лицо и закашлялся, – Понимаешь, Владику очень сложно там, – отдышавшись и понижая голос до шепота, сказал он, – Да я и сам вижу уже, ну не его это… Он, конечно, из-за брата старается держаться, но иногда все же не выдерживает, и тогда происходят эти… срывы…, – Борис посмотрел на мальчиков, тщательно разгладил полотняную салфетку, и добавил:

– Знаешь, очень тревожно за него… И, главное, совершенно не понятно, как лучше поступить в этой ситуации…

– Ты Марине говорил? – резко спросила я. Борис энергично кивнул:

– Конечно, да она и сама всё это знает, но и слышать не хочет…, – он растерянно взглянул на меня, – С одной стороны, она, конечно права, мальчиков нежелательно разлучать. И, как мать, она это очень хорошо понимает. Они будут страдать друг без друга, это же видно невооруженным глазом, – Боря опять глянул в сторону детей, – Славик – отличник, и у него регулярные увольнительные, но он их редко использует, так как у Владика из-за плохой учебы и дисциплинарных нарушений их почти никогда нет. Боря широко и по-доброму улыбнулся, – Представляешь, какая братская любовь и солидарность! Я печально кивнула:

– Представляю… Они с детства такие: если один стоит в углу наказанный, второй, непременно, становится рядом. Но все же, Боря, – продолжала я, -Хоть ты понимаешь, что это не вполне здоровая ситуация? Им все равно придется проживать свои, независимые жизни… – Боря глянул счет, протестующим жестом вытянул в мою сторону руку, когда я потянулась к сумке, и достал бумажник: