Женский клуб - [16]

– Конечно, понимаю, но что делать? Да, Владик ненавидит все, что имеет отношение к армии, называет это муштрой, казенщиной и тупостью, а Славик там, как рыба в воде, – расплатившись, Боря посмотрел на меня и развел руками, – Знаешь, такое ощущение, что он был рожден для того, чтобы стать военным. Но знаешь, что? Я думаю, что никто, в том числе и они сами, до конца не понимают, насколько им важно быть вместе. Ведь мальчишки никогда на долгий срок не расставались.

Когда мы вышли из кафе, уже стемнело. Попрощались очень тепло. Перейдя дорогу, Борис обернулся и помахал рукой. Вместе с ним, к нам почти одновременно повернули головы два юных, тонколицых курсанта. Несколько секунд они внимательно и серьезно глядели на нас. Мелкие снежинки, подсвеченные разноцветной иллюминацией, красными, зелеными и желтыми точками неистово вальсировали над их головами, и медленно таяли, оседая на козырьках и форменных синих куртках. Затем, как по команде, все трое развернулись и пошли вдоль праздничной, сверкающей новогодними огнями улицы. Мы с дочкой, какое-то время провожали их взглядом, а затем, не глядя друг на друга, молча направились к дому моих родителей.

8

В начале марта стало известно, что Борис умер в Израиле. Каким-то образом вездесущая Светка узнала об этом раньше всех. Ещё до возвращения Марины в Россию. И даже до того, как мы услышали о разводе с кошерным предпринимателем.

Когда спустя некоторое время мы с ней увиделись, это была всё та же Марина. Немного уставшая и как будто притихшая, но та же. Ухоженная, красивая, знающая себе цену женщина, с неявной мудрой полуулыбкой в уголках сочных, подвижных губ. Возможно, это была очередная маска, точно выверенная и идеально подходящая роль, но было сложно не поддаться её очарованию. Глядя на Марину, я подумала, как удивительно ей идет зрелость. Даже легкие морщинки и чуть округлившийся, но всё ещё безупречный овал лица не только не портили общего впечатления, они были уместны, и как нельзя кстати. Без них общая картина не была бы такой целостной, и даже более того, она лишилась бы своей неповторимой и щемящей законченности. Марине не угрожает опасность, – размышляла я, – скатиться в рутину и бытовуху. Она по природе своей, никогда, даже со временем, не сможет обабиться, и превратиться, например, в пресловутую тётку с авоськами.

Разумеется, я не могла не спросить о Боре. Помолчав, Марина, глядя в сторону остановившимся взглядом, наконец, произнесла:

– Вот уж в ком была абсолютно уверена, что он никогда не оставит меня, – она покачала головой, уйдя мыслями далеко за пределы этой квартиры, – Не сможет, просто физически, – после долгого молчания сказала она, – Но я, как видишь, ошибалась, – Марина невесело усмехнулась и вдруг жестко, совсем другим тоном, сказала:

– Ещё бы, в такой-то семейке! Мамаша и сестрица его просто замучили, он без конца мотался по их милости из России в Израиль и обратно; давал какие-то благотворительные концерты, постоянно сидел в жюри на идиотских музыкальных конкурсах, читал лекции по искусству, в порядке, так сказать, культурного обмена, – Марина, сделав паузу, закурила, и гневно сверкая глазами, продолжила, – И это, заметь, якобы из самых благородных побуждений, устраивали его драгоценные родственнички, выбивая для него различные приглашения. Я удивленно смотрела на неё, совершенно не ожидая такого поворота:

– Марина, – собравшись кое-как с мыслями, начала я, наконец, – Да ведь он жил этим! Борис очень талантливый музыкант… Был… – самые разнообразные чувства переполняли меня и грозили прорваться наружу, – Ты и сама это прекрасно знаешь! У него и педагогические способности замечательные, ты хоть знаешь какой в его мастерскую конкурс!? А то, что он ещё и композитор!? – Черт, забываю все время, был… Две его музыкальные пьесы, благодаря сестре Римме, которая ведет его дела в Израиле, исполнялись неоднократно симфоническим оркестром в Хайфе и Иерусалиме, – я тяжело дышала, но боялась остановиться, из страха потерять мысль, или из-за того, что Марина не даст мне закончить, – Да если хочешь знать, его семья, зная это лучше нас, – горячо продолжала я, – наоборот, продлевала, как могла его жизнь, поддерживала в нем веру в себя, в свой талант, не позволяя ему забыть о том, что он прирожденный музыкант, что в нем есть свет, который он может и даже обязан нести людям. Я шумно выдохнула и замолчала, с усилием сжав челюсти, чтобы не расплакаться. Отвернувшись, я только думала о том, чтобы Марина, ничего сейчас не стала бы говорить, – Просто молчи, умоляю тебя… Пожалуйста… – крутилось в моей голове, в форме заклинания. Но, видимо, я не обладала, ни в малейшей степени телепатическими способностями, потому что уже через пару секунд ошарашенного молчания, Марина, с пунцовыми от возмущения щеками, резко выкрикнула:

– Да ты кого защищаешь-то? А ты знаешь, что его мать с сестрой даже не пустили меня к Борьке проститься? Меня! Единственного человека, которого он любил всю жизнь… – Марина, быстро взглянула на меня, и уже, смягчаясь, добавила:

– Я знаю, что Боря нравился тебе…Наверное, даже больше, чем я думала… Согласна, он был прекрасным, талантливым человеком и отличным другом, но вместе с этим, он был слабым и безвольным, а это губительно для мужчины, понимаешь…