Женские убеждения - [124]

А потом, в одно прекрасное утро этого странного, прожитого на износ года Эммет увидел в «Нью-Йорк таймс» крошечную заметку: «Журнал „Блумер“, пользовавшийся некоторой популярностью во дни расцвета женского движения, но так и не вышедший на широкую дорогу, однако стойко просуществовавший до наших дней, закрывается». Тут же приводились слова двух основательниц журнала, одной из которых оказалась Фейт Фрэнк. Ему показалось, что имя ее на странице напечатано жирным шрифтом.

«Мы достигли многого», – так звучала эта цитата. Шрейдер почувствовал стеснение в груди и в горле – он вспомнил Фейт Фрэнк и их единственную ночь. Однако, на ум ему пришел не секс. Он вспомнил, как сильно ему хотелось, чтобы она вошла в его жизнь. Есть люди, которые производят неизгладимое впечатление, даже если вы виделись совсем мало, они будто впечатаны в ваши внутренности – и любой намек, любое случайное напоминание мучительно вас бередит.

Поскольку Мадлен вложила много их общих денег в разные фонды, защищавшие права женщин, Шрейдер со временем приобрел репутацию сочувствующего фем-защитника. Иногда ему даже делалось стыдно, что репутацией-то он пользуется, а вот собственного твердого мнения не имеет. Потом он подумал, что, может, мнение уже сформировалось: точнее, определилось. Неважно, каково истинное положение дел, главное – ему никогда не позволяли видеться с той, у кого уж точно было совершенно твердое мнение по поводу прав женщин, с Фейт.

Правило, согласно которому он не имел права с ней встречаться, больше не действовало – запрет сняли, как чары в детской сказочке. Мадлен жила своей новой жизнью с подрядчиком. Была глубокая ночь, когда он включил ночник и попросил дворецкого дозвониться домой его ассистентке во Флашинг. Конни Пешель ответила испуганно:

– Мистер Шрейдер? Что-то случилось?

– Все хорошо, Конни. Хочу, чтобы вы завтра позвонили Фейт Фрэнк.

– Кому? Феминистке? Той самой?

– Да, той самой. Узнайте ее телефон и договоритесь, чтобы она пришла ко мне на встречу. Скажите, я хочу сделать ей деловое предложение.

Фейт пришла, даже не спрашивая о подробностях. Она сидела напротив него в кабинете – осталась такой же элегантной, ухоженной, невероятно толковой, и этот ее куда более зрелый двойник все же вызвал у него прежний приступ желания, к которому примешивалось новое мучительное чувство, напоминавшее, что и сам он уже – не тот темноволосый молодой сотрудник «Набиско» в пиджаке в индийском стиле, да и она изменилась тоже. В 1973 году, у нее в постели, он скользил лицом вдоль ее тела, вверх, вниз, вглубь, а к ее щекам прикасался с настойчивостью, в которой, возможно, содержалось подсознательное понимание, что это никогда не повторится. Он насладился ею, будто последним пиршеством в жизни. Оба пропитались друг другом: он весь пропах «Шерше», а она – лаймом. Когда все закончилось, оба очнулись встрепанными, потрясенными. И он, по крайней мере, полностью потерял голову.

Со времен той давней ночи Фейт жила полной жизнью, сделала прекрасную карьеру, как, впрочем, и он: оба прокладывали новые пути, вгрызались в землю, смогли поменять столько судеб. И вот, после нескольких десятилетий прокладки путей, они снова вместе. Какая изумительная штука жизнь, с этими ее непредсказуемыми финалами. Впрочем, это еще не финал. Может, это только зачин. Он понятия не имел, что получится, что выйдет дальше. Знал одно: он хочет, чтобы она каждый день была рядом.

– Зачем ты меня позвал, Эммет? – спросила она в тот день, войдя в его кабинет. – У нас с тобой второе свидание?

Он взревел от радости.

– Ага, – подтвердил он. – Если не возражаешь.

– Обычно мужчина, который хочет пригласить даму на второе свидание – или она его – ждет меньше четырех десятков лет. Что-то мы припозднились.

– Ты уверена? Я могу тебе подарить букетик или шоколадную конфетку от Уитмена. Помнишь, были такие? И у каждой свое название. «Тягучая патока». «Бодрящая вишня». «Море миндаля». Отлично выглядишь, Фейт. Мне нравится твой стиль. Прямо элегантная европейская женщина-руководитель в местном варианте.

– В твоих устах это не похоже на комплимент.

– Тем не менее, это он.

– Ну, тогда спасибо, Эммет. Ты тоже прекрасно выглядишь. – Она закинула одну длинную ногу в сапожке на другую, потом переменила и произнесла: – Ладно, давай перейдем от того факта, что давным-давно у нас с тобой один раз было, к следующей стадии.

– Да, было всего раз, но с какими чувствами. И настоящая печаль в конце. Нас свели звезды, согласна?

Фейт улыбнулась.

– Согласна. А теперь поведай, пожалуйста, зачем я здесь.

Он изложил ей свой план, привел двух помощников, чтобы она поняла, какие перспективы открываются перед женским фондом, который он предлагает ей возглавить.

– Прежде всего он задуман как платформа для самых животрепещущих выступлений по женским вопросам, – произнес он.

У нее тут же возникли сомнения.

– Ты уж прости, но я плохо представляю себя в расфуфыренной фирме вроде твоей. Как меня воспримут? – спросила она.

– Как дальновидную женщину, – ответил он. – Все будут завидовать, потому что тебе не придется побираться – как приходилось во времена твоего журнала. «Кормер паблишинг» был мизерной лавочкой. Я посмотрел на цифры, у них ни один из журналов толком не встал на ноги. Все эти «Собиратели статуэток» и «Наши дети выросли». Кому это надо? Чушь полная.