Женские образы в творчестве Валентина Распутина - [23]

Да, Матёра была и останется в памяти её жителей и читателей, потому что, по точному замечанию критика Юрия Селезнёва, «Матёра… идейно-образно связана с такими родовыми понятиями, как мать (мать-Земля, мать-Родина), материк – земля, окруженная со всех сторон океаном (остров Матёра – это как бы «малый материк»), и, наконец, не случайно в сознание современного человека все более проникает образ нашей планеты – Земли – как «малого острова» в Великом космическом океане… Не о судьбе «уходящей деревни» скорбит Распутин, не только о ней, – писатель, пользуясь словами Достоевского, попытался показать нам в своей повести-предупреждении, возможно, «будущие итоги настоящих событий». Да, все это «было бы смешно», если бы не грозило будущим» [31, т.2, с.388].

2.2.5. Агафья, героиня рассказа «Изба», – последняя праведница

в творчестве Распутина

У

же в «Прощании с Матёрой» началось закрепление слова-символа «изба» в значении «Россия», «родина» (а то и шире – «вселенная»). С символикой деревенской реалии, с символикой слова связан притчевый пласт

рассказа

Распутина

«Изба» (1999).

Но, конечно, самым крепким, смыслообразующим, связующим этот рассказ со всем творчеством Распутина является пласт житийный, связанный прежде всего с образом

крестьянки Агафьи

– ещё одной (последней) праведницы в творчестве писателя.

Рассказ «Изба» тематически близок повестям «Прощание с Матёрой» и «Пожар», но «интонирован» 90-ми годами: если события повестей выглядели как драма, то в рассказе последствия этих событий видятся как трагедия. За ними – и погубленная природа, и сломанные судьбы. И Распутин рассказывает, к чему через сорок лет привело это волюнтаристское переселение, теперь ещё помноженное на наши «новые времена».

Всё просто и даже незамысловато в этом рассказе. Сселяют с одной низменной стороны Ангары деревни, хутора в одно большое поселение на другой возвышенный берег реки. Спасают от затопления. Кто-то уезжает, кто-то восстанавливает или возводит новые дома. А что делать старым, слабым, немощным, одиноким женщинам?

Центральным образом рассказа и является такая одинокая женщина пятидесяти лет – Агафья. До затопления ангарского берега она жила в деревне Криволуцкой, где «Агафьин род Вологжиных обосновался с самого начала и прожил два с половиной столетия, пустив корень на полдеревни». Теперь, когда надо переселяться с родных мест, Агафья находится в последней степени отчаяния. Кажется, нет никаких сил начинать новую стройку: муж давно погиб, дочь, уехав в город, спилась. Да и сама Агафья – старая, больная, одинокая женщина, от боли и работы рано потускневшая, состарившаяся и к сорока годам оставшаяся «в родительском доме одинёшенька». «Была она высокая, жилистая, с узким лицом и большими пытливыми глазами, – описывает Агафью Распутин. – Ходила в тёмном, по летам не снимала с ног самошитые кожаные чирки, по зимам – катанки. Ни зимой, ни летом не вылезала из телогрейки… Всегда торопясь, везде поспевая, научилась ходить быстро, прибежкой. Говорила с хрипотцой… Рано она плюнула на женщину в себе…, раз и навсегда высушила слёзы и не умела утешать… Умела она справлять любую мужскую работу…» [31, т.2, с.326]. Да и болезнь у неё была одна, приобретённая за годы тяжёлой мужской работы, – «надсада», которая и помешала Агафье поселиться на улице вместе с односельчанами (пока была в больнице, на улице в новом посёлке для её избы места не осталось). Но велика естественная, нравственная природа крестьянина, русского человека – «Умирать собираешься, а рожь сей». Агафья перевозит брёвна своей избы и начинает воздвигать, другого слова и не подберёшь, Избу. «Да, воздвигать, а как скажешь? Строить? Но это ведь, когда всё налажено, организовано, всем миром. А когда одна, без надежды на помощь, лишь на Божью волю – это воздвигать!» – восклицает В.Ганичев. – Ибо для неё построить избу – это всё равно, что Хеопсу вознести пирамиду, а Семирамиде – сады. Где нашлись силы, где заложен дух, как удалось поставить над Ангарой сие творение?» [7, с.11].

Не зря люди называют её «отчаянной бабой», алчной до работы. Кроме этого, она – Вологжина, преемница рода, который «пустил корень на полдеревни». Во многим этим объясняется в рассказе сила характера, упорство, подвижничество Агафьи, возводящей на новом месте свою хоромину, избу, именем которой и назван рассказ. «И принялась Агафья ворочать брёвнышки в одиночку. Попробовала – ничего: тянем-потянем – вытянем. Она была уже не та, что воротилась из больницы: не дрожали… от натуги руки, пугающая эта дрожь не перебрасывалась на лицо, набралась терпения поясница…» Но «оживали брёвнышки, врастая в одну плоть, начинали дышать…» и «уже поверила она, что будет зимовать в своей избушке… Всего боялась, а между тем сердце стучало всё ровней и уверенней, всё снисходительней к этим страхам… У Агафьи перепутались дни, принялись, оттесняя ночи, наползать один на другой… Она перестала чувствовать своё тело… Кроме своей избы она больше ничего не видела…; оглядываясь на посёлок…, прислушиваясь к стукотку топоров, визгу пил, она забывалась до того, что во всём ей мерещилась своя изба… она стала потеть и выострилась грудью вперёд. Сама себе говорила…: «А ведь ты, девка, лопнешь, ежели не дашь себе продыху…» И сама же себе отвечала: «… Я посредь воза никогда не лопну. Не имею такого права» [46, т.2, с.339-342].