Женская война. Сильвандир - [9]

— Вы сейчас все поймете, только теперь наденьте шляпу. Хорошо!.. Подъезжайте еще ближе, подайте мне руку… Очень рад видеть вас!.. Теперь извольте остановиться в гостинице, или вы погибли.

— Что такое? Право, вы пугаете меня, — сказал путешественник с улыбкой.

— Слушайте: вы едете в этот домик, где блестит огонек?

Всадник вздрогнул.

— На пути к этому домику, там, в роще, за поворотом дороги, сидят в засаде четыре человека и ждут вас.

— Ого! — пробормотал путешественник, глядя во все глаза на побледневшего юношу. — И вы уверены в этом?

— Я видел, как они приезжали один за другим, как сходили с лошадей, как прятались: иные за деревья, другие за скалы. Наконец, в ту самую минуту, когда вы появились на дороге, я слышал, как они зарядили мушкеты.

— Хорошо! — сказал путешественник, начинавший беспокоиться.

— Да, сударь, все это сущая правда, — продолжал юноша в серой шляпе, — если б было посветлее, вы, может быть, могли бы увидеть и узнать их.

— О! Мне даже не нужно видеть их, — отвечал всадник, — я очень хорошо знаю, что это за люди. Но вам, сударь, вам кто сказал, что я еду в этот домик, что это меня стерегут на дороге?

— Я угадал…

— Вы очаровательный Эдип. Благодарю от всей души. Так меня хотят убить? А сколько их?

— Четверо, в том числе и их начальник.

— Начальник постарше всех, не так ли?

— Да, сколько я мог видеть отсюда.

— Сутуловат?

— Да, немножко; с белым пером, в шитом камзоле и темном плаще; повелительные, хотя и редкие жесты.

— Точно так: это герцог д’Эпернон.

— Герцог д’Эпернон?! — воскликнул дворянин.

— Ах! Вот я и начал раскрывать вам мои тайны! — сказал всадник с улыбкой. — Это случается только со мной, но все равно: вы оказали мне такую важную услугу, что я не могу таиться от вас. А товарищи его как одеты?

— В серые плащи.

— Именно так: это его слуги.

— Они вооружены.

— В мою честь. Покорно благодарю. Теперь знаете ли, что вы должны бы сделать?

— Не знаю, но готов выслушать, — отвечал юноша, — и если могу быть вам полезным, то готов сделать все, что вам угодно.

— У вас есть оружие?

— Да… шпага.

— Есть и лакей?

— Разумеется, но он уехал; я послал его встречать гостя, которого жду.

— Ну, вы должны помочь мне…

— В чем?

— Помочь мне напасть на этих мерзавцев и заставить их и их начальника просить пощады.

— Вы с ума сошли, сударь! — закричал юноша таким голосом, что было ясно: он нисколько не расположен принимать участие в таком деле.

— Ах, извините меня, — сказал путешественник, — я совсем забыл, что это дело не касается вас.

Потом он повернулся к своему лакею, который, видя, что его господин останавливается, сделал то же, соблюдая дистанцию, и сказал:

— Касторен! Сюда!

И в то же время он потрогал седельные кобуры, как бы желая убедиться, что его пистолеты целы.

— Ах, сударь! — вскричал молодой дворянин, протягивая руки, очевидно, с намерением остановить его, — ради Неба, не рискуйте жизнью из-за такого приключения. Лучше войти в гостиницу, чтобы вас не заметили люди, которые вас поджидают. Вспомните, что дело идет о чести женщины.

— Вы правы, — сказал всадник, — хотя в этом случае дело идет, собственно, не о чести, а о денежных выгодах. Касторен, друг мой, — прибавил он, оборачиваясь к лакею, — пока мы не поедем далее.

— Помилуйте! — вскричал лакей, удивленный поведением хозяина. — Что вы изволите говорить?

— Говорю, что мадемуазель Франсинетта сегодня вечером лишится удовольствия видеть тебя, потому что мы проведем ночь здесь, в гостинице «Золотого тельца». Ступай, закажи ужин и вели приготовить мне постель.

Всадник заметил, что Касторен намерен возражать, и потому к последним своим словам прибавил движение головою, означающее, что они не подлежат обсуждению. Касторен исчез в воротах, повесив голову и не посмев сказать даже слова.

Путешественник следил за Кастореном глазами, потом немного подумал, решился, сошел с лошади, вошел в ворота вслед за своим лакеем, отдал ему поводья лошади и тотчас направился в комнату юноши. Тот, услышав, что дверь отворяется, невольно вздрогнул от страха, смешанного с удивлением, но гость не мог заметить этого движения в темноте.

— Итак, — сказал путешественник, весело подходя к юноше и сердечно пожимая руку, которую тот не спешил подать ему, — я обязан вам жизнью.

— О сударь, вы слишком преувеличиваете цену моей услуги, — отвечал юноша, отступая на шаг.

— К чему такая скромность? На самом деле вы спасли мне жизнь. Я знаю герцога: он чертовски жесток. Что же касается вас, то вы образец догадливости, феникс христианского милосердия. Но вы, такой милый, такой любезный, неужели вы не послали известия туда?

— Куда?

— Туда, куда я ехал, черт возьми, туда, где меня ждут?

— Нет, — отвечал юноша, — признаться, я об этом не подумал. А если б и подумал, так не знал бы, каким образом это сделать. Я сам здесь только часа два и не знаю в гостинице никого.

— Черт возьми! — прошептал путешественник с заметным беспокойством. — Бедная Нанон! Дай Бог, чтобы с ней ничего не случилось!..

— Какая Нанон?.. Нанон де Лартиг? — вскричал юноша с изумлением.

— Ба! Вы, верно, колдун? — спросил путешественник. — Вы видите вооруженных людей в засаде и тотчас догадываетесь, кого они ждут. Я говорю вам имя, а вы тотчас угадываете фамилию. Объясните мне все это поскорее, или я донесу на вас, и бордоский парламент приговорит вас к костру.