Женщины, жемчуг и Монти Бодкин - [3]

— Да, будет. Я не удивлюсь, если он пустится в пляс по улицам и зажарит быка на рыночной площади. Но не забывайте, внезапная радость так же опасна, как и нежданное горе. Лльюэлин сейчас нагружен по уши этим пудингом. На полный желудок такая весть может оказаться фатальной.

Глава вторая

Дым в клубе «Трутни» становился все гуще, а это означало, что его члены, подобно антилопам или другой дичи, собирались к источникам вод, чтобы вкусить аперитива. Когда напитки разлили, Виски-с-Лимоном, сделав животворящий глоток, сказал:

— А вы знаете, кого я вчера встретил на Пикадилли?

— Кого? — поинтересовался Мартини-без-Оливки.

— Монти Бодкина.

— Монти Бодкина? Не может быть!

— Может.

— Да он в Голливуде.

— Значит, вернулся.

— Ах, вернулся! — сказал с облегченьем Мартини. — А то я подумал, что ты видел астральное тело, или как его там. Сплошь и рядом бывает. Сидит человек, обедает у себя в Америке, или еще где, и смотрит на своего приятеля в Лондоне. Так это был настоящий Монти Бодкин?

— Загорелый и поджарый.

— Сколько же он пробыл в Голливуде?

— Год. Контракт на пять лет, но ему нужен только один.

— Почему?

— Потому.

— Почему ему нужен только один год?

— Потому что ее отец поставил такое условие.

— Чей отец?

— Гертруды Баттервик.

— Ты не мог бы говорить яснее? — спросил Виски-с-Апельсиновым соком. — Вчера вечером я немного припозднился, и сейчас не в самой лучшей форме. Кто, если говорить по порядку, эта Гертруда Баттервик?

— Девушка, с которой помолвлен Монти.

— Кузина Реджи Тениссона, — пояснил образованный Виски-с-Вермутом. — Играет в хоккей.

Апельсиновый сок поморщился. Прошлой ночью он как раз старался утопить в вине свои печали, вызванные девушкой, которая играет в хоккей. Опрометчиво согласившись быть судьей на ее матче, он лишился невесты, утверждавшей, что он шесть раз незаслуженно удалял ее с поля.

— Какие условия, какие отцы? — совсем растерялся Виски-с-Лаймом.

— Я только что сказал.

— Он поставил условие?

— Да.

— Ее отец?

— Да.

— То есть Гертруды?

— Да.

— Прости, не понимаю.

— Все очень просто. Мне объяснил сам Монти за бутылкой превосходного

зелья. Чрезвычайно интересная история, вроде Иакова и Рахили, только Иакову надо было служить семь лет, а Монти — всего один.

Апельсиновый сок слабо застонал и приложил лед ко лбу. Лимонный продолжил:

— Как-то на обеде или ужине он повстречал Гертруду и решил, что она — именно то, что надо. Вероятно, она подумала то же самое, потому что через неделю они были помолвлены. И когда им осталось собрать подружек да шаферов и побежать за епископом, ее отец отказался дать согласие.

Виски-с-Лаймом был заметно тронут, впрочем, как и все присутствующие за исключением Апельсинового сока, который слишком увлекся кубиками льда.

— Что он сделал?

— Не дал согласия.

— Постой-ка, Разве в наши дни оно кому-нибудь нужно?

— Другим — не знаю, а Гертруде Баттервик нужно. Викторианская барышня. Слушается папу.

— Это ее хоккей попутал, — заметил Апельсиновый сок.

— Монти, конечно, был озадачен, сбит с толку, поражен, как и вы. Он умолял плюнуть на запрет и бежать, но она не согласилась. Знаете, вся эта чепуха — у отца слабое сердце, потрясение его убьет, и так далее.

— Какая дура!

— Несомненно. Тот же Реджи Тениссон мне поведал, что папаша Баттервик не только похож на лошадь, но и здоров как лошадь. Тем не менее, вот так!

— Моим дочерям я не позволю притронуться к клюшке — сообщил Апельсин. — Да уж! Не позволю!

— Почему ее отец не дал согласия? — спросил Ликер-со-Льдом. — У Монти куча денег.

— В этом — ответил Лимонный сок, — как раз и проблема. Монти получил наследство от тетушки, а старый Баттервик — из тех субъектов, которые начинают с самого низа в шестнадцать лет, а о наследстве и не слышали. Он сказал, что не отдаст дочь за бездельника.

— Ах, вон как!

— Вообще-то, не совсем так. Монти поговорил со старым перечником, и тот пошел на попятный. Если Монти удастся проработать где-нибудь хотя бы год, — пожалуйста, женитесь. Вот Монти и устроился в кинокомпанию Лльюэлина в Лльюэлин-Сити, Южная Калифорния.

Соку было трудно повернуть голову, но он это сделал, чтобы бросить суровый взгляд на оратора. Он не любил неряшливо рассказанных историй.

— Вот ты говоришь: «Монти устроился…», как будто это легче легкого. А всякий знает, что в Лльюэлин-Сити может пробраться, в самом худшем случае, незаконнорожденный сын одного из владельцев. Как же Монти это удалось?

Лимон добродушно хмыкнул.

— Ты будешь смеяться.

— Не буду, — заверил Апельсин. — По крайней мере, не сегодня.

— Все началось на борту «Атлантика» по пути в Нью-Йорк. Гертруда Баттервик отправлялась на соревнования в Америку с английской женской сборной по хоккею. Монти хотел быть рядом с ней. Реджи Тениссона семья хотела сплавить в какую-то канадскую контору. Пока все ясно?

Присутствующие согласились, что пока — все ясно.

— Среди пассажиров был и Айвор Лльюэлин, глава компании, и сестра его жены, Мейбл Спенс. На этом перечень действующих лиц заканчивается. И сейчас все понятно?

— Да.

— Подходим к решающему моменту. Все вошли на борт в Саутгемптоне за исключением этой Мейбл. Она присоединилась к ним в Шербуре, куда явилась из Парижа, где была вместе с женой Айвора, Грейс. Теперь представьте, что он чувствовал, когда она сказала ему, что прихватила с собой алмазное ожерелье, не сообщив о нем на таможне! Грейс рассчитывала, что Лльюэлин провезет его контрабандой в Нью-Йорк. По всей вероятности, она считает, что делиться с американским правительством — очень глупо. Обычно она говорит, что у них и так слишком много денег. Пускай с этими справятся, а лишнее только навредит. Все понятно?