Женщины в жизни Владимира Высоцкого. «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…» - [83]
Екатерине Алексеевне удалось совершить головокружительную карьеру (само собой, не в постижении всех тонкостей «верного учения»). Но она, как «альпинистка моя скалолазковая». взобралась на самый что ни на есть Олимп: пятый этаж Старой площади, 4, где располагались кабинеты секретарей ЦК КПСС. «Фабричная девчонка» из Вышнего Волочка сделала себя сама. Она умела перевоплощаться из хрупкой феи в безжалостного руководителя, до хруста в костях сжимавшая в своих ласковых административных объятиях «зарвавшихся таганских крамольников». Но «ведь парадокс и перегиб»', именно по ее записке на имя «серого кардинала» Политбюро Михаила Андреевича Суслова был… официально основан Театр драмы и комедии на Таганке. Но потом она же могла запретить Любимову спектакль «Живой»: «Не академики отвечают за искусство, а я!» Юрий Петрович вспоминал, как по ее приказу на предпремьерный показ спектакля не пускали даже актеров театра и его авторов. Композитора Эдисона Денисова выставили, беременную Нину Шацкую тоже, Алла Демидова смотрела работу коллег из будки осветителя. Возмущенная дерзкими, по ее мнению, возражениями автора «Живого» Бориса Можаева, она вскочила, «побежала, манто упало… Она все-таки дама. Потом она кричала уже внизу, — я не пошел ее провожать и пальто не подал… рассердился очень. И она кричала: «Нахал какой! Он даже не проводил до машины, негодяй!»[485]
Могла заплакать на спектакле и могла назвать современную музыку гомосексуальной. Могла прервать важное совещание, увидев записку Гали Волчек: «Мы погибаем!», написанную алой помадой, и под свою ответственность разрешить спектакль «Большевики» «Современнику». Могла предложить художнику, просящему о персональной выставке, раскрасить ей дачу. И могла вскрыть себе вены, узнав, что ее решили вывести из состава Президиума ЦК.
Многое могла «Екатерина Третья».
Марк Бернес рассказывал Высоцкому, как Фурцева в свое время спасла его от тюрьмы. Основательно выпив, Бернес уселся за руль машины, и в самом центре Москвы, как раз напротив Моссовета, насмерть задавил человека. Народного артиста тут же взяли под микитки. А потом растерялись — и отдали на «суд» Фурцевой, Она предложила Марку Наумовичу: «Пошли на улицу, как народ скажет, что с вами делать, так и поступим». Да еще и родственников погибшего пригласили. Фурцева знала, что делает. Народ повелел: «Помиловать». На том и порешили…
Фурцевой всегда удавалось поддерживать прекрасную форму. Гимнастика, теннис, волейбол, сауна на пару с закадычной подругой Людмилой Зыкиной, лучшие портные Москвы, уроки актерского мастерства у Веры Марецкой… Мужчины без комплексов и идеологической зашоренности не без интереса посматривали на стройные ножки Екатерины Алексеевны Фурцевой.
Нобелевский лауреат Михаил Шолохов считал, что она была отличным министром культуры. Режиссер Олег Ефремов замечал, что «она умела использовать свое обаяние для дела». Композитор Микаэл Таривердиев в своей книге «Уроки музыки» в силу интеллигентности мягко возражал, говоря, что министром был «человек трогательной безграмотности в области культуры».
У Иосифа Кобзона были свои критерии оценки этой неординарной женщины: «Я никогда не видел, чтобы мужик пил так красиво, как Фурцева: водка, не соприкасаясь с губами, описывает в воздухе полукруг и влетает прямо в горло…»[486]
Однако оперная дива Галина Вишневская называла Фурцеву не иначе как «дурой-бабой, запойной пьяницей, лыка не вязавшей, мелкой взяточницей…» Майя Плисецкая, пуще того, в своих мемуарах заклеймила бывшего министра как женщину с «Красного треугольника», с резиновой фабрики». И говорила, что «страшен не министр культуры, а культура министра»…
Рассказывая о партийных функционерах тех лет, Эрнст Неизвестный отмечал, что «в принципе, они бы с удовольствием управляли только мертвыми, живые им не нужны, с мертвыми спокойнее… Я не встречался с людьми более ранимыми, чем эти толстокожие невежды. Ни одна из моих любовниц не была так обидчива, как обидчива Фурцева… Пыталась руководить искусством, как капризная салонная дама руководит собственным двором…»[487]
В силу обстоятельств Фурцева была вынуждена жить двойной жизнью. С одной стороны, «железная леди». С другой, слабая женщина с невысказанными личными проблемами. Как обмолвилась однажды единственная дочь Екатерины Алексеевны Светлана, «второй муж мамы Фирюбин очень плохо старился…» Вдобавок любил повторять: «Плохо быть дедушкой, но еще хуже быть мужем бабушки»[488].
Политика в семье порой посложнее государственной. Но все же чиновник в Фурцевой всегда побеждал. Незадолго до смерти она, сжав сухой кулачок, упрямо твердила Зыкиной: «Что бы там ни было, что бы про меня ни говорили, все равно я умру министром!» Официальной версией смерти была острая сердечная недостаточность. Хотя на здоровье она никогда не жаловалась[489].
В одни годы с Фурцевой на партийный Олимп упорно карабкалась еще одна гранд-дама — некая А.П. Шапошникова, секретарь по идеологии Московского горкома партии, руководимого всемогущим В.В. Гришиным. Прославилась она тем, что в марте 1969 года на собрании городского партийного актива устроила публичную порку либералам-кинематографистам: «Театр на Таганке выгнал Высоцкого, так его подобрал «Мосфильм!..»
Если бы вся изложенная здесь история родственников Антона Павловича Чехова не была бы правдой, то ее впору было бы принять за нелепый и кощунственный вымысел.У великого русского писателя, создателя бессмертного «Вишневого сада», драматичного «Дяди Вани» и милой, до слез чувственной «Каштанки» было множество родственников, у каждого из которых сложилась необыкновенная, яркая судьба. Например, жена племянника Чехова, актриса Ольга Константиновна, была любимицей Третьего рейха, дружила с Геббельсом, Круппом, Евой Браун и многими другими партийными бонзами и в то же время была агентом советской разведки.
«Идеал женщины?» – «Секрет…» Так ответил Владимир Высоцкий на один из вопросов знаменитой анкеты, распространенной среди актеров Театра на Таганке в июне 1970 года. Болгарский журналист Любен Георгиев однажды попытался спровоцировать Высоцкого: «Вы ненавидите женщин, да?..» На что получил ответ: «Ну что вы, Бог с вами! Я очень люблю женщин… Я люблю целую половину человечества». Не тая обиды на бывшего мужа, его первая жена Иза признавала: «Я… убеждена, что Володя не может некрасиво ухаживать. Мне кажется, он любил всех женщин».
Отношения Владимира Высоцкого с Изой Мешковой, Люсей Абрамовой, Татьяной Иваненко, Мариной Влади, Оксаной Афанасьевой многое объясняют. Его голос. Его печальный взгляд. Строки его песен… «Я люблю – и значит, я живу…» Его душа была хрупкой и трепетной, а сердце его всегда было готово к самопожертвованию. Любовь заполняла мысли и чувства великого барда, она его рукой складывала ноты для новых песен. Даже если она иной раз возвращалась к нему стылым холодом. Даже если друзья Высоцкого считали, что именно женщины были виновны в преждевременной кончине поэта.
Разные женщины окружали великого барда. Они были похожи и в то же время не похожи друг на друга. Их жизненная философия и творческая позиция были различны, но судьбы в той или иной степени пересекались с судьбой Владимира Высоцкого. Их участие, сердечное отношение к Высоцкому, к его таланту кровно роднило. Их голоса перекликались, хотя каждая из женщин вела свою неповторимую сольную партию, что и составляет особую гармонию. Они одновременно являлись и музами, и творцами.У гениального человека и близкое окружение талантливо и неординарно…
Скульптор Эрнст Неизвестный, актеры Даниель Ольбрыхский и Олег Даль, режиссер Станислав Говорухин, драматург Эдуард Володарский… Эти известные деятели культуры были для Владимира Высоцкого друзьями. В то время значение слова «друг» означало совсем не то, что ныне подразумевается в соцсетях. Друзья Высоцкого были частью его судьбы. Они были его сподвижниками, отражением его совести и мировоззрений. Они были рядом, когда ему было трудно и плохо, они делили с ним его боль и страдания. Их интересная и зачастую удивительная жизнь стала ярким доказательством верности и чести в настоящей мужской дружбе, в этой абсолютной ценности, которую нельзя ни купить, ни выпросить…
Застенчивый и независимый, проницательный и очень-очень ранимый.Таким запомнился Леонид Филатов миллионам телезрителей, любителям театра и читателям. Необыкновенно одаренный человек, он – воплощение совести, блестящий актер, автор множества литературных произведений, любящий муж и заботливый отец. В этой замечательной книге подробно описаны неизвестные страницы жизни любимого актера. Прочитав этот литературный памятник Леониду Филатову, хочется произнести тихо и предельно искренне: «Да здравствует жизнь, да здравствует любовь».
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.