Женщины у колодца - [39]

Фиа покорилась и сократила свои расходы. Она относилась к людям немного свысока, в особенности когда находилась среди чужих, Тогда она охотно давала понять, что происходит из высококультурной семьи и отец её миллионер. Если она опаздывала на почтовый пароход, то порой обращалась к окружающим со слезами: «Ах, если бы тут был наш собственный пароход!». Но у парохода, носящего её имя, было другое дело и он существовал не для одной только перевозки дочери своего владельца. Впрочем, и пароход-то этот уже никуда не годился, делая не более восьми миль в час и принося доходу не более пяти процентов, а иногда даже два процента убытка. И как раз теперь он ещё раз принёс убыток.

Добрейший консул далеко не был опытным кораблевладельцем. Он для того именно и послал своего сына Шельдрупа за границу, чтобы тот хорошенько изучил там корабельное дело. Не только убыток, приносимый пароходом, беспокоил консула. Среди матросов замечалось брожение. Люди жаловались на плохую пищу и уходили с парохода, а консул никак не мог понять, отчего это происходит. Ведь пища была такая же, как и в предшествующие годы!

Были ещё причины, поддерживающие его дурное настроение: во первых то, что купец Давидсен тоже стал консулом, — правда, только простым консулом, но всё-таки! Это было невероятно! Давидсен не более как лет двадцать тому назад переехал сюда из соседнего города, и многие местные жители, природные уроженцы города, до сих пор считали его чужестранцем. Давидсен много раз сам стоял за прилавком, продавал удочки детям и вообще самый простой товар для судов. Приказчики у Ионсена носили крахмальные воротнички, а у Давидсена они ходили с засученными рукавами и руки их должны были ворочать канаты. Это было прекрасно и, разумеется, труд никого не позорит, но разве же это было то, что нужно для консула, для представительства?

Другая неприятность вышла у него из-за Оливера. Он обвесил покупателя. Конечно не в свою пользу, а в пользу хозяина. Хорошо иметь верных слуг, но обманывать они всё-таки не должны! Покупателем был столяр Маттис, которому Оливер отпустил мешок крупчатки. У Маттиса явилось подозрение относительно правильности веса и он тотчас же пошёл к Ольсену, перевесил муку и убедился в правильности своих подозрений. Он бегал из лавки в лавку, перевешивал муку и везде рассказывал, что произошло с ним. В конце концов он вернулся в склад Ионсена, взбешённый до последней степени и весь выпачканный в муке. Как раз в это время пришёл туда и Олаус, пьяный ещё более, чем обыкновенно. Услышав, в чём дело, он закричал:

— Как? Фальшивый вес!

— Да, — подтвердил столяр. — Это уже доказано!

Приказчик и конторщик пробовали успокоить его.

— Не кричите так! — говорили они ему. — Ведь консул сидит в конторе.

— Пусть выходит! Я ничего не имею против, — сказал Маттис.

— Долой консула! — крикнул Олаус.

Приказчик дал пьяному Олаусу табаку для его трубки и постарался вывести его из лавки, а Маттиса пригласил с собой в склад, к Оливеру.

Оливер держал себя очень прилично и в высшей степени снисходительно в отношении Маттиса, который всё ещё не мог успокоиться. Ему тотчас же отвесили недостающее количество и дело наконец уладилось. Однако, консул, которому было передано всё, очень взволновался. Он был конечно выше всяких подозрений, но его рассердило то, что покупатель бегал по всему городу и перевешивал товар, купленный у него. И ещё, кроме того, кто-то осмелился кричать в его лавке: «Долой консула!». Ведь это было аналогично тому, что происходило у него на пароходе, где матросы постоянно жаловались на пищу. Нет, исчез прежний хороший дух в населении! Все границы должны быть сглажены, все должны быть уравнены и все считают себя в праве залезать к нему, вмешиваться в его дела! А доктор даже воображает, что он может всё говорить в его присутствии! А тут ещё это множество всяких консулов, которые точно вырастают из под земли!

Вряд ли доктор мог найти другую менее подходящую минуту, чтобы явиться к консулу и подвергнуть испытанию его терпение!

В дверь конторы постучали, и так как консул ничего не ответил, то доктор вместо него крикнул: «Войдите!». Это тоже позволил себе доктор! Несколько лет тому назад консул сразу прекратил бы такие замашки. Он не был тогда таким присмиревшим, как теперь. Его точно угнетало что-то.

Чего же он мог бояться? Уж не знал ли про него что-нибудь доктор, этот шарлатан? Не имел ли он какого-нибудь оружия против него?

В контору вошёл аптекарь, маленький, нервный человек, совершенно без всякой растительности на лице. Он женат, имеет хорошие средства, детей не имеет и до сих пор сохранил все замашки холостяка. Платье у него было в пятнах, и от него несло лекарствами и табаком.

— Добрый день! — сказал он.

— Вы думаете? — возразил доктор. — А я нахожу, что сегодня день плохой.

Аптекарь поздоровался с консулом, пожав ему руку, и обратился к доктору, протягивая ему руку:

— Могу я поздороваться с вами?

— Вы хотите сказать: позволяю ли я вам?

Доктор имел такое обыкновение шутить, однако он не взял руки аптекаря.

— А где теперь Шельдруп? — спросил доктор консула.

— В Гавре