Женщины-масонки - [5]

Графиня д'Энгранд протянула руку и взяла визитную карточку. На ней стояла только фамилия: «Бланшар».

Никаких гербов, никаких титулов.

– Хорошо! – произнесла графиня д'Энгранд, бросив карточку на консоль.

– Что я должна ответить этому господину? – спросила горничная.

– А что вы ответили ему вчера?

– Что барыни больны.

– А позавчера?

– Что на морских купаниях барыни не принимают

– Прекрасно. А сегодня, Тереза, возьмите у меня в кошельке луидор и передайте ему.

Горничная пришла в замешательство.

– Но, сударыня,– заговорила она,– этот господин вовсе не похож на нищего: он одет с большим вкусом и изысканно выражается.

– Что ж, это еще одна причина дать ему почувствовать, что он не соблюдает приличий. Делайте, что я говорю.

Горничная поклонилась.

– Вы вернетесь и расскажете мне, как вы исполнили поручение,– прибавила графиня д'Энгранд.

Вслед за уходом очень смущенной Терезы, которая вышла пятясь, наступила минутная тишина, которая частично объяснялась строгим тоном графини д'Энгранд.

Амелия нарушила молчание первой; это была четырнадцатилетняя, но уже очень красивая девочка.

– Матушка! – сказала она.– Почему вы не хотите принять этого господина?

– Это очень просто, и я с трудом понимаю твой вопрос, Амелия,– отвечала графиня д'Энгранд.– Я принимаю только тех людей, которых я знаю, или тех, которых мне представили.

– Ну, а если он должен сообщить вам что-нибудь важное?

– Он может написать нам или же обратиться к нашему управляющему. А впрочем, что он такое, этот господин… Бланшар… и что общего мы с ним можем иметь?

– Может быть, он нас развлек бы,– с полуулыбкой осмелилась возразить девочка.

– Странно ты рассуждаешь, Амелия; послушать тебя, так можно усомниться, что ты получила хорошее воспитание. Неужели ты настолько не знаешь правил света, что хотела бы показаться этому господину? Или в тебе говорит строптивый дух? Послушать тебя, так наша дверь должна быть постоянно открыта, а первый встречный имеет право прийти к нам, как в гостиницу. И все это для того, чтобы тебя «развлечь»!

Амелия не ответила и снова взялась за вышивание.

– Гы должна была бы прекрасно знать,– продолжала графиня д'Энгранд,– что именно с целью избежать непредвиденных встреч я и сняла этот дом. С нашим именем и с нашим состоянием было бы неприлично поселиться в одном из этих заведений у моря, где всякий имеет право тебе поклониться и принять участие в твоей жизни. Это, однако, подошло бы тебе, Амелия.

– Я этого не сказала, матушка,– произнесла девочка.

– Да, ты этого не сказала, но мне хорошо знаком твой характер: тебя переполняет любопытство. Меня удивляет, что твой взгляд всегда устремлен за пределы того круга, в котором должна быть заключена твоя жизнь. Развлечения, которые ты можешь найти вне света,– вот развлечения, которые ты предпочитаешь. Берегись: свет нетерпим; он требует, чтобы ты всецело принадлежала ему, он плохо приноравливается к идеям о независимости; в «фантазиях» он видит лишь красивое слово, изобретенное для того, чтобы скрыть нарушения его законов. Не правда ли, сударыня?

Последние слова были адресованы непосредственно маркизе де Пресиньи, которая доселе не вмешивалась в разговор.

Маркиза де Пресиньи была старшей сестрой графини д'Энгранд. Ей было, наверно, лет пятьдесят. Это была одна из тех счастливых натур, которые сочетают в себе доброту, ум и благовоспитанность. Больше двадцати лет назад она овдовела. В аристократических салонах, в этом царстве балов, где она царила, не имея соперниц, она своей приветливостью составляла живой контраст с сестрой, надменная красота которой вызывала только одно чувство – восхищение.

Ее сиятельство маркиза де Пресиньи некогда оказалась среди тех пяти или шести молодых женщин, которые любой ценой восстанавливали при Реставрации традиции легких нравов двора Людовика XVI; поэтому нередко можно было услышать, как разговаривает о ней у амбразуры окна группа былых красавцев, поглаживая на висках седеющие пряди волос, которые были когда-то черными локонами, и по привычке вытягивая подагрические ноги, на которых панталоны напоминали порт после кораблекрушения.

Репутация маркизы, которая слыла отнюдь не недотрогой, часто заставляла графиню д'Энгранд хмурить брови. Результатом всего этого был глухой антагонизм, малая война двух сестер, которая велась оружием колкостей и намеков. Они никогда не наносили друг другу ран, но постоянно наносили царапины.

В этой игре графиня д'Энгранд всегда первой выпускала коготки. Чаще всего она выбирала для своих нападок такое время, когда при этом присутствовала Амелия, ибо в таких случаях маркиза де Пресиньи довольствовалась тем, что смиренно склоняла голову или призывала на помощь одну из тех улыбок – уголками губ,– в которых ощущается ответная реплика.

На сей раз, когда графиня д'Энгранд потребовала согласия с нею, маркиза ответила просто:

– Вы всегда правы, сударыня.

Но ее благожелательный взгляд, остановившийся на Амелии, противоречил этому банальному одобрению.

Графиня д'Энгранд перехватила этот взгляд.

– А вот вы всегда не правы,– прошептала она,– вы портите Амелию.

– Чего вы хотите? – весело сказала маркиза де Пресиньи.– Мы обе любим ее по-своему: вы – ее мать, и вы ее браните; я – ее тетка, и я ее утешаю. И каждая из нас выполняет свой долг.