Женщины-масонки - [40]

Подобно кошкам, у которых мгновенно меняется настроение, Пандора небрежно раскинулась на диване; глаза ее, только что метавшие молнии, теперь были полузакрыты, а губы полураскрылись в улыбке. Видя столь нежное расположение духа, граф взял стул и сел подле Пандоры.

– Вы знакомы с господином Филиппом Бейлем? – спросила она, откидывая на подушку свою хорошенькую головку.

– С господином Филиппом Бейлем? – переспросил граф.

– Да.

– А почему вы спрашиваете меня об этом?

– Вы слишком любопытны! – вскричала Пандора.– С каких это пор я отдаю вам отчет в своих делах?

– Простите; дело в том, что я отнюдь не намерен вмешиваться в ваши дела. Я хотел только спросить: «Почему вас интересует господин Филипп Бейль?»

– Это как раз то самое, о чем я не желаю вам говорить, дорогой друг. Слушайте: вы всегда были и всегда будете большим ребенком,– сказала Пандора, приподнимаясь на локте,– и дело кончится тем, что вы меня излечите от всякой откровенности с вами.

– Ах, Пандора!

– Как! Я хочу кое-что узнать о каком-то человеке; с этой целью я простосердечно обращаюсь к вам – и вот, вместо того, чтобы ответить мне так же просто, как я вас спросила, ваше воображение уже пустилось в галоп, и вы сейчас же нагромождаете целую кучу каких-то тайн…

– Да нет же!

– Выходит дело, я должна была прибегнуть к разным презренным уверткам? Полчаса говорить о моих платьях, о новых пьесах – и все для того, чтобы спокойно перейти к расспросам? Поступить, как Тизбе в «Анджело»[36]: «Какой хорошенький ключик!… Ах, нет, этот ключик мне не нужен!…» С какими женщинами вы всю жизнь имели дело? Или с теми, которые вас осмеивали и обманывали? Перед вами нужно разыгрывать бесконечную комедию, так ведь? А иначе вы чувствуете себя не в своей тарелке, вот как сейчас!

– Дорогая Пандора, вы меня не поняли!

– Полно, полно! Я считала вас человеком куда более сильным; что ж, впредь буду соблюдать ваши правила игры.

– Господину Филиппу Бейлю самое меньшее тридцать лет…– начал было граф.

– Оставьте меня в покое с вашим Филиппом Бейлем! Я знаю, кого мне спросить о нем!

– О! – вытянув губы трубочкой, произнес граф.– Но ведь сведения сведениям рознь.

– Вы хотите сыграть на моем любопытстве; не отпирайтесь, я же вижу! Но это вам не удастся.

– Я дольше других знаю этого господина,– продолжал граф.– Вы неправильно поняли смысл моего вопроса: ведь если я был нескромным, ответив на ваш вопрос вопросом же, то единственно потому, что хотел уберечь вас от зла; я должен был сказать о зле, которое он может причинить.

– Зло?– вытянув шею, переспросила Пандора.

– Да; вот потому-то я счел уместным осведомиться о степени близости, которая связывает вас с господином Бейлем.

– Да поймите вы наконец, что я никогда в жизни его не видела!

– Ни-ког-да?– подчеркнул граф.

– Даже на портретах!

– В таком случае я могу свободно рассказать вам о нем.

– Ох, сколько предисловий!… Так, значит, это страшный негодяй?

– Он хуже, чем негодяй: он честолюбец.

Пандора пожала плечами.

– Изречение по меньшей мере странное,– заметила она.

– Спросите самых выдающихся наших политических деятелей,– продолжал граф,– и все они скажут вам, что в разумно устроенном государстве честолюбец является элементом разрушения более опасным, чем атаман разбойничьей шайки.

– Совершенно ясно, что вы научились рассуждать таким образом на утренних приемах господина де Талейрана,– сказала Пандора.– А… внешность этого негодяя… этого честолюбца… соответствует такой роли? У него мрачный вид, свирепая физиономия?

– Ага! Для вас это самое главное!… Так вот: отнюдь нет! Лицо у него спокойное и даже улыбчивое, но улыбки его порой становятся издевательскими. Этот человек владеет собой, как и все истинно сильные люди, и я не был бы удивлен, если бы он сделал карьеру, но до сих пор…

– Что – «до сих пор»?

– До сих пор он ничего значительного не сделал. В прошлом году он был атташе посольства; говорят, что он был зачислен в секретариат. Все шло как нельзя лучше, но внезапно шансы его как будто стали падать день ото дня, и теперь он только подсчитывает свои обиды.

– А как же это случилось?

– Одни утверждают, что он не дает себе труда скрывать свой ум. Ему приписывают две-три эпиграммы, высмеивающие министерство, хотя он из кожи вон лезет, уверяя, что это написал не он. Другие обвиняют его в том, что он предоставил свои заметки оппозиционной газете. Словом, против него целая коалиция.

– А на его стороне есть женщины? – осведомилась Пандора.

– Вот уж нет! Именно женщины ненавидят его больше всех,– отвечал граф д'Энгранд.

– В самом деле?

– Не знаю, что им сделал Филипп, но самые острые стрелы пускают в него женские ручки.

– Вот оно что! – с ускользнувшей от графа двусмысленной улыбкой прошептала Пандора.

– Приведу лишь один пример из целого десятка,– продолжал граф.– Не так давно Филипп был весьма частым гостем у жены государственного советника, и все это было на виду у того самого секретариата посольства, который не смогли поколебать все его старания. Муж обладает большими способностями, жена – большим влиянием. Филипп, довольно тесно связанный с мужем, весьма изящно примкнул к чичисбеям, идущим за триумфальной колесницей советницы.