Женщины-масонки - [27]

Их разговор не занял много времени.

Мы уже дали понять читателю, что Пеше отнюдь не принадлежал к числу людей щепетильных. Хотя господин Бланшар и не объяснил ему, в чем дело, он обещал, что в пять часов утра будет ждать со своей лодкой на некотором расстоянии от гостиницы и отвезет господина Бланшара и его друзей в такое место, где, по его, Пеше, мнению, нет ни малейшей опасности, что кто-нибудь их побеспокоит.

Удовлетворенный заверением Пеше, господин Бланшар пошел своей дорогой, думая только о том, что вечером он будет представлен графине д'Энгранд и маркизе де Пресиньи.

Эта неотвязная мысль помешала ему заметить, что около четверти часа за ним на почтительном расстоянии шла и наблюдала какая-то женщина, густая вуаль которой не позволяла разглядеть ее лицо.

VII НА КОНЦЕРТЕ

Гостиные и сады мэрии были открыты для бала и для концерта, являвшимися неизменным добавлением к ежегодной регате. Гостиные и сады примыкали друг к другу, и благодаря чьей-то удачной выдумке в садах были развешаны люстры, гостиные же были заставлены цветами. Присовокупим к сему, что филантропия сделала все от нее зависящее, чтобы как можно лучше провести концерт и составить его программу. Было обеспечено участие пианиста, получившего награду от испанской королевы, равно как и участие этих неизменных «двенадцати горских певцов», которые, в соответствии с географической широтой местности и с требованиями моды, превращались то в тирольских певцов, то в шотландских, то в швейцарских, то в венгерских и даже в «pifferari»[19]

На сей раз они согласились выступить в качестве всего-навсего «пиренейских певцов».

Черные бархатные куртки и высокие гетры составляли их национальный костюм, который был упомянут среди прочих достопримечательностей программы и который при ближайшем рассмотрении обычно представляет собой костюм горцев всех стран мира.

Кроме того, в программу концерта входили две-три арии из опер, которые должны были исполняться теми меланхолическими девицами, каковые не принадлежат ни к театральному миру, ни к светскому обществу и которые в музыкальных кругах играют приблизительно ту же роль, что летучие рыбки в системе мироздания. Оркестр, музыкантов для коего набрали из разных филармонических обществ департамента, бесспорно, являлся самым блестящим участником концерта.

С наступлением вечера, то есть к восьми часам, начали съезжаться приглашенные. Было тепло, и всюду виднелись только белые платья. Это особое очарование, рожденное жаркими вечерами на морском берегу, постепенно ширилось и ширилось; каждый предмет казался невыразимо прекрасным; деревья качались, словно бросали прозрачные струи; трава, мягкая и нежная, стлалась под ногами; прелестные звуки музыки летели к бледному небу, околдовывая самих исполнителей; с инструментов, с губ музыкантов слетало дыхание самой природы.

В атмосфере этого очарования прогуливались взад и вперед женщины с непокрытыми головами и с букетами в руках.

Но прежде чем перейти к событиям этого вечера, мы должны вернуться к Иренею де Тремеле. Путь к нему покажется нам тем более коротким, что «Гостиница для всего мира» находилась по соседству с мэрией, и сады их примыкали друг к другу.

Иреней был один; он что-то писал.

Он писал, как это делают накануне дуэли даже самые хладнокровные люди. Он был храбр, он проявлял свою храбрость неоднократно, но сейчас он все же не мог совершенно избавиться от власти предчувствий. Лицо его было мрачнее обычного; он невольно стискивал перо, и оно дрожало у него в пальцах. Но он не останавливался, он продолжал писать; можно было предположить, что он не хочет задумываться.

Внезапно раздался стук в дверь.

Он с раздражением встал, подошел к двери и открыл ее.

Мертвенная бледность залила его лицо, когда он увидал Марианну.

– Это вы!…– произнес он.

Он не осмелился назвать ее по имени.

– Это я, Иреней.

На ней был парадный туалет; ее черные волосы трепетали на белоснежных обнаженных плечах.

Иреней схватил ее за руку и увлек за собой в комнату.

Не сводя с него глаз, она села на канапе.

Он остался стоять.

Он никак не ожидал подобного визита; нервная дрожь сотрясала все его тело, и несколько мгновений он был не в состоянии выговорить хоть одно слово.

– Что вам угодно? – несколько оправившись от этого удара, произнес он.

– Вы сами знаете.

Иреней опустил голову и не ответил.

– Я хочу, чтобы он жил,– прибавила она.

И так как он по-прежнему хранил молчание, она продолжала:

– Случай открыл мне все. Сегодня утром я вернулась от графини д'Энгранд, и в ту минуту, как я подошла к своему номеру, я услышала голоса в комнате Филиппа. Я прислушалась. У него был ваш секундант. Я узнала обо всем: о том, что вы встречаетесь завтра утром, о том, где вы встречаетесь, о том, какой выбран род оружия. Иреней, мне пришлось собрать все свои силы и всю решимость чтобы прийти к вам с мольбой.

– Вы, стало быть, предполагаете, что я способен отказаться от дуэли?

– Я надеюсь на ваше сердце и на мою просьбу.

– Но вы прекрасно знаете, что этот человек вас не любит или, вернее, никогда вас не любил!

– Иреней!

– Да, он никогда вас не любил! С ним ваша жизнь ежечасно превращается в жизнь мученицы.