Женщины-легенды - [35]

Правда, вскоре для Олимпиады настало частичное облегчение от унижений Ариббы. В двенадцать лет ее посвятили в таинства Самофракийских мистерий, устраивавшихся в честь бога Диониса с древних времен. Ариббе было выгодно сделать из Олимпиады отрешенную от светской жизни служительницу культа, навсегда лишив ее возможности претендовать на престол.

Для посвящения в таинства бога Диониса на острове Самофракия собирались мальчики и девочки со всей Эллады и из прилегающих областей, в том числе Эпира и Македонии. Обстоятельства совпали так, что как раз в это время на Самофракии среди посвящаемых находился и будущий царь Македонии Филипп. Здесь в святилище корибов[36] и встретились впервые юный Филипп и Олимпиада. Облаченная в праздничные одежды, с прекрасными распущенными волосами и свежим румянцем на щеках, со сверкающими в полумраке глазами, Олимпиада, напоминавшая едва распустившуюся розу, самозабвенно отдавалась чудесам таинственных церемоний. На впечатлительного македонского юношу прекрасная маленькая эпириотка произвела потрясающее впечатление, более сильное, чем сам культовый обряд. Именно в те дни в сердца благородного юного македонянина и маленькой эпириотки прониюто вселённое пенорожденной Афродитой чувство любви.

Но вот посвящения были закончены. Филипп вернулся на родину, в Македонию, где ему пришлось с головой окунуться в круговорот государственных дел; а Олимпиада, очищенная и просветленная, удалилась в Эпир, где предпочла заключению при дворе Ариббы служение Дионису. Она ревностнее других была привержена таинствам бога. Во время орфических шествий и оргий она, невзирая на юный возраст, возглавляла их участниц, которых в Эпире называли клодонками и мималлонками. В неистовстве, доходящем до магического экстаза, она, по обыкновению возглавляя торжественные процессии, шествовала полуобнаженная, обвитая священными змеями, всем своим видом вселяя ужас и страх в мужчин, наблюдавших за священнодействиями.

Подобным образом для Олимпиады прошел год, два, три, пять, а может, и больше. Многому научилась Олимпиада, будучи менадой[37] Диониса. Кроме всего прочего, связанного непосредственно с отправлением мистерий, научилась она в эти годы у старших жриц и знахарок и искусству приготовления различных зелий, в том числе и ядов. Теперь, проникнув в их тайны, она стала обладательницей страшного оружия, с помощью которого могла мстить своим обидчикам, и прежде всего Ариббе за попранное детство. Годы, прошедшие без материнской любви, без забот и ласки ближних, оставили свой неизгладимый отпечаток, истребив в Олимпиаде добродетельное начало, взамен этого у нее развилось желание мстить за поруганную честь. Но, видимо, прибегнуть к мести посредством отравления в это время Олимпиаде не представилось возможности, потому что Арибба по-прежнему оставался царем Эпира, а его приближенные в угоду своему господину не упускали случая поиздеваться над ней и ее маленьким братом Александром.

Возможно, Олимпиада, в лучшем случае, навсегда осталась бы жрицей бога Диониса, в худшем — пала бы жертвой коварства своего дяди Ариббы, если бы не самый непредвиденный поворот судьбы, не только принесший желанное освобождение от унизительного существования, но и возвысивший ее до вершин власти. Неожиданное освобождение пришло из соседней Македонии, которой в это время, став царем, управлял Филипп, тот самый Филипп, с которым Олимпиада несколько лет назад встречалась на Самофракии. Она с тех пор и думать о нем перестала — не до этого было в ее безнадежном положении. Правда, в Эпир доходили слухи о том что Филипп, захватав македонский престол, с успехом вел завоевательные войны, расширяя пределы своего государства и укрепляя его изнутри. Олимпиада не придавала таким известиям особого значения: кто был теперь Филипп, а кто — она, лишенная всех своих законных привилегий; да и как могла она предположить, что мимолетное отроческое увлечение ею не погаснет в Филиппе после разлуки, а, наоборот, разовьется с новой силой. Но тем не менее, независимо от нее, все свершилось именно так: Филипп не забыл о ней.

Весной 357 года до н. э. в Эпир из Македонии прибыло почетное посольство. Послы обратились к царю Ариббе с предложением македонского царя Филиппа отдать за него замуж Олимпиаду. Арибба оказался в затруднительном положении: за вполне естественным желанием Филиппа взять в жены представительницу царского дома узурпатор рассмотрел стремление победоносного царя посредством бракосочетания овладеть заодно и законной вотчиной своей будущей супруги без лишнего напряжения сил и кровопролития. Такой оборот дела ставил Ариббу в зависимость от Македонии, а также вызывал опасения насчет того, что, вырвавшись из-под его контроля и став македонской царицей, Олимпиада сделает все возможное, чтобы отстранить его от власти и вернуть престол законному наследнику — своему брату Александру. Но в данной ситуации выбора не было: пришлось идти на уступку, в противном случае — война, а какие силы он, Арибба, мог выставить против сокрушительной македонской фаланги, подкрепленной мощной фессалийской конницей.