Женщины-легенды - [107]

Не менее важное значение для города имела и водная дорога по Западной Двине от Полоцка на восток, к Витебску и далее к Смоленску, в глубь русских земель. Все это давало возможность, с одной стороны, вести широкую торговлю с Византией, с другой — поддерживать интенсивные торговые связи с Москвой.

Вместе с экономическим развитием города происходило и усиление его политической роли как столицы Полоцкого княжества. В XI веке знаменитый полоцкий князь Всеслав (1044–1101), который упоминается в «Слове о полку Игореве», окончательно порвал с Киевом и стал полностью самостоятельным. При нем Полоцкое княжество вступило в полосу расцвета.

Экономический и политический взлет Полоцкой земли сопровождался значительными достижениями в области культуры. В частности, в середине XI века на крутом берегу Западной Двины был построен величественный Софийский собор, ряд других культовых зданий. В это же время в Полоцке, как и в других значительных культурных центрах Киевской Руси, открывались первые школы и училища.

Политику князя Всеслава Брячиславовича по упрочению колыбели белорусской государственности и культуры продолжил его младший сын Святослав (в христианстве Георгий). Именно в его семье в начале XII века и родилась дочь, которой суждено было стать одной из самых замечательных героинь белорусской истории[58]. Новорожденной дали языческое славянское имя — Предслава.

Родители Предславы были по тому времени передовыми, образованными людьми. Ее отец некоторое время жил в Византии, где познакомился с достижениями византийской культуры. Мать — сестра византийского императора Мануила Комнина (другое написание фамилии — Комнена), также была высокообразованным человеком.

Родители постарались дать дочери хорошее домашнее воспитание, которое предусматривало и обучение грамоте, что во времена Киевской Руси среди женщин было необычайной редкостью. «Житие» нашей героини, написанное в более поздние времена, повествует, что уже в раннем детстве она была учена «книжному писанию», которое включало тогда такие предметы, как чтение, письмо, счет, пение, а также греческий и латинский языки. В процессе обучения Предслава проявила необычайные способности. Кроме удивительной одаренности она поражала окружающих редкой красотой.

Весть о том, что у князя в Полоцке растет красивая, мудрая и благочестивая дочь, разошлась далеко за границами Полоцкой земли. Со всех концов Киевской Руси в Полоцк зачастили сваты. Видя, что сватовство приносит любимой дочери много горечи, гостеприимный полоцкий князь, провожая гостей, говорил с поклоном, что княжна еще молода и до поры до времени он неволить ее не станет. Но в конце концов и он вынужден был уступить…

Узнав, что ее хотят обручить с одним молодым князем, Предслава тайно («утаившися от отца своего и матери и всех домашних») ушла из родительского дома в монастырь, игуменьей[59] которого была ее тетка Романья, и решила постричься в монахини. Тетка, видя юный цветущий возраст своей племянницы, а также опасаясь гнева своего брата — князя Георгия, вначале противилась ее желанию. Но, натолкнувшись на ее непреклонную волю, а также «удивившийся разуму отроковицы… повеле воле ее быти» (т. е. решила принять племянницу в обитель). При пострижениц в монахини Предслава, как сказано в ее «Житии», получила имя Евфросиньи: «И огласию (т. е. ее) иерей (священник) и острижею и нарече имя ей Евфросинья и облечею в черные ризы».

При пострижении в монахини Евфросинье Полоцкой было немногим более 12 лет (ранние браки в то время были в порядке вещей), и это событие могло произойти не ранее 1117 года, так как Роман Васильевич — муж тетки Романьи — умер в 1116 году, после чего его жена ушла в монастырь. Добавим, что монастырь, настоятельницей которого была тетка Евфросиньи, находился в центре Полоцка, в Верхнем замке, вблизи (или на территории) Софийского собора.

Юная княжна переступила порог этого монастыря не только и не столько для того, чтобы всецело проводить жизнь в молитвах и постах, а также смиренно участвовать в нелегких монастырских трудах, но чтобы полностью посвятить себя научной и просветительской работе, чтобы в совершенстве овладеть тогдашней книжной мудростью и передать эту мудрость другим людям. Это занятие увлекало ее с раннего детства, и монастырь в то время был единственным средством для реализации подобной жизненной цели.

Поэтому поступок юной полоцкой княжны не следует объяснять только мотивами религиозного фанатизма, как это постоянно наблюдается в публикациях, посвященных Евфросинье Полоцкой. На этот шаг княжескую дочь толкнуло полное отсутствие возможности в то время для одаренной девушки заниматься умственным трудом, научной, просветительской, педагогической деятельностью. Другого пути для этого, кроме монастыря, в то время, когда даже элементарная грамотность среди женщин считалась излишней, просто не существовало. И этот единственный путь без колебаний, полностью отказавшись от личного счастья, выбрала первая белорусская женщина-просветитель и ученый.

Вскоре после своего пострижения в монахини Евфросинья добилась от тогдашнего полоцкого епископа Ильи разрешения поселиться в пристроенной к Софийскому собору келье, в так называемом «голубце каменном», и там полностью отдалась самообразованию: чтению, размышлению, молитвам. В уединении и тиши она усиленно собирала «благие мысли в сердце своем, яко пчела сот».