Женщины и мужчины в дружбе и любви. Мадридский треугольник - [37]

— А что же муж? — полюбопытствовала Ирина. — Он не был против?

— Что ты! — воскликнула Жанна. — Он был только за! Ему доставляло неимоверное удовольствие баловать меня. Его самолюбию льстило, что у него молодая красивая жена, которую принимают в высших кругах Нью-Йорка.

— Он был старше тебя? — переспросила Ирина.

— Намного старше, — призналась Жанна. — Значительно. Но его возраст стал достоинством для меня, поскольку в силу немолодых лет физической любви он от меня не требовал. А мне большего и не надо было! Я получала все, а взамен лишь тешила его самолюбие! Неплохая сделка, правда?

— Не знаю… — протянула Ира. — Мне трудно что-то сказать…

— В общем, через несколько лет мой муж ушел в мир иной, оставив меня богатой вдовой.

— Так сказать — счастливый конец? — хохотнула Ирина.

Жанна в ответ громко рассмеялась:

— В общем, да! Прости, Господи…

— Мила говорила, сейчас у тебя молодой муж, — продолжила расспросы Ирина.

— Муж? — искренне удивилась Жанна. — Я не настолько глупа, чтобы вступать в брак. Тем более с каким-нибудь молодым бедным жеребцом. Теперь я оказалась на месте своего покойного мужа: представляю лишь финансовый интерес. Как ни крути — возраст!

— Но тот твой поклонник на тебе женился!

— Он был мужчина, а потому априори глуп в вопросах, касающихся женщин и семьи.

— Получается, ты его использовала? — спросила в лоб Ирина.

Жанна поморщилась. Ей не понравилась постановка вопроса.

— Каждый из нас получил, что хотел: я осталась в Америке, у меня появились деньги, а он взамен получил молодую красивую жену. Сделка, которая устраивала обе стороны. Я не чувствую себя виноватой.

— Да-да, — быстро проговорила Ирина и больше не произнесла ни слова.

Ира услышала о своей новой подруге то, что предпочла бы никогда не знать. Эта осведомленность не радовала, а, скорее, настораживала, заставляла переживать, обдумывать сказанное.

Чужая душа — потемки, и блуждать в них опасно. Кто знает, какие тайны или злые умыслы таят укромные уголки сознания? Чем может обернуться излишняя информированность? Поэтому спокойнее, когда чужой внутренний мир, порой сложный и особенный, остается скрытым от нас.

«Меньше знаешь — легче живется», — подумала Ирина и уснула.

Утро выдалось на удивление прохладным. Заливавший комнату свет поднимающегося из-за верхушек деревьев солнца был пронизан ярко-зелеными отблесками буйной листвы. Легкий ветерок, чудом добравшийся в глубь острова от побережья, шевелил крону тропических гигантов и, покружив над ними, спускался к земле, к домам, где, найдя открытые окна, начинал раздувать накрахмаленные шторы.

Ирина проснулась от стука, раздававшегося под окнами. Тихонько выскользнув из-под одеяла, дабы не разбудить подругу, она выглянула на улицу, чтобы понять причину шума.

Во дворе темнокожий мужчина, засучив рукава выцветшей клетчатой рубашки, не спеша рубил крупные ветки деревьев. Хозяйка гостиницы подошла к низенькому сараю и открыла маленькую дверцу, откуда тотчас выскочили курицы и заметались по двору в поисках корма. Невдалеке посреди сочной зеленой травы бродила корова с набухшим от молока выменем. Иногда она поднимала морду и заунывно мычала, призывая хозяйку избавить ее от непосильной ноши. Из-за поворота показался маленький мальчуган, лицом и телосложением очень похожий на работающего мужчину, в руках у него была длинная палка, которой он гнал впереди себя толстых поросят. Те, весело похрюкивая, так и норовили улизнуть в высокую траву и скрыться от свинопаса. Но мальчишка был ловкий: заметив, что какой-нибудь его подопечный свернул с пути, он звонко шлепал его прутиком, и свинка, взвизгнув, торопливо возвращалась к своим собратьям.

Идиллическая картина умиляла до слез и, как ни странно, вызывала ностальгию. Удивительно, что тоску по родине пробудила простая деревенская жизнь.

Ирина вспомнила, как в детстве каждое лето гостила у бабушки в деревне. Поднимаясь рано утром с петухами, она спешила встретить пастухов, идущих по селу и собирающих коров и другую живность, чтобы отвести их на луга, где они паслись целый день и возвращались на закате к своим хозяевам. Она с любознательностью и прытью сыщика искала в курятнике яйца и, схватив добычу и высоко подняв над головой, несла трофей своей бабушке. Целый день Ира носилась с соседскими ребятишками по садам и огородам; они лазили через заборы, чтобы нарвать без спросу яблок или груш, а затем со смехом убегали, стоило хозяину прикрикнуть на них и пригрозить кулаком.

Детство Ирины можно было назвать счастливым и беззаботным. Она никогда не чувствовала недостатка любви и внимания, росла в мире, полном взаимопонимания, ласки и доброты. Окруженная родными людьми, Ирина не знала, что может быть иначе. И когда, повзрослев, столкнулась с жестокой реальностью, то глубоко пожалела, что родители ограждали от нее, — так тяжело ей приходилось, сражаясь один на один с возникающими проблемами. Ирина не могла, да и не умела постоять за себя, поэтому очень часто пасовала перед трудностями.

Своих детей Ирина не прятала от мира. Наоборот, она всячески поощряла их знакомство с окружающей действительностью, не всегда адекватной и лояльной по отношению к ним. Но Ира искренне желала, чтобы ее дети в какой-то миг не испугались жестокости современной реальности, как это случилось с ней. «К жизни надо быть готовыми», — в очередной раз утешала себя Ирина, видя слезы в глазах своих детей после какой-либо неприятности.