Женщины Девятой улицы. Том 3 - [46]
Хелен устроила мастерскую в большой комнате рядом с кухней с большой французской дверью, ведущей на веранду. Боб занял несколько небольших комнат на третьем этаже[616]. Времени у них было предостаточно, и пара, объединенная чувством общей цели, отправилась на поиски холста. Художественного холста они не нашли и потому купили простыни из баскского льна[617].
Ждать, пока найдется профессиональный холст, было просто невозможно. Особенно не терпелось Бобу. После многих лет относительного безделья он начал писать масштабные картины, отображающие невероятную энергию и свободу, и считал, что это заслуга Хелен. В письме другу Юджину Гуссену Боб пишет:
Ее присутствие рядом высвободило во мне что-то, что копилось, накалялось и разочаровывало меня годами, и я физически ощутил бесконечный поток всего того, что ждет меня в предстоящие долгие годы – это в некотором смысле довольно ошеломляет, все это наше новое совместное предприятие, и для меня, человека с резко экзистенциалистским взглядом на реальность, невероятно удивительно оказаться вдруг в столь оптимистичных обстоятельствах. Я едва поспеваю за этими изменениями[618].
Новый опыт ошеломил и Хелен. Они оба были одновременно невероятно расслаблены и при этом чрезвычайно заняты. В письме Грейс Хелен рассказывает:
Сейчас пять вечера, я сижу на крыльце в купальнике, потягиваю вермут, слушаю отличный джаз на портативном радио… До этого мы оба много работали. Я думала, что после стольких месяцев безделья я буду страдать от реальной боли нового рождения, но как-то всего за три дня начала писать и продолжаю, как одержимая. Все чувства и идеи, которые я накопила за это время, вылились наружу, и я просто не успеваю фиксировать материал. Некоторые результаты так и выглядят, и теперь я думаю, что нужно будет сделать шаг назад, посмотреть, подумать, пересмотреть все и попробовать еще раз… Стены нашей старой виллы на всех этажах медленно, дюйм за дюймом, покрываются нашими работами. Это такой красивый и потрясающий опыт, который мы приобретаем вместе. Мы вместе смотрим, мы разговариваем, мы поощряем друг друга. Это такая радость…[619]
Несмотря на относительную изолированность, новости о карьерных успехах Грейс все же доходили до Хелен. «Мы прочли о тебе Time, сидя на веранде в Гранаде, – писала Хелен. – Какой невероятный, должно быть, опыт. Ты хорошо выглядишь. А как ты себя чувствуешь? Кажется, они цитировали тебя в характерном для Time разрушительном стиле, но какая, черт возьми, разница – ведь значение имеет только твоя картина, которая говорит сама за себя»[620].
Грейс, тоже попивая вермут, писала Хелен: «Стою у окна, выходящего на Эссекс-стрит, наблюдаю за каплями полуденного летнего дождя на оранжевых лепестках моих ноготков – я тут стала городским садовником». Она рассказывала подруге, что редко покидает мастерскую и искренне наслаждается меланхолией, которая всегда приходит к ней вместе с летом в этом большом городе. Грейс тоже планировала поездку в Европу, ей хотелось посмотреть выставку «Новая американская живопись». Путешествовать она отправится в компании с Бобом Кином.
«Я, в общем-то, люблю его, нуждаюсь в нем и завишу от него, – доверительно писала она Хелен. – Какой же ты была мудрой, что дождалась Боба, и какой же таинственный инстинкт заставил тебя дождаться его в то время, как, должно быть, было так легко и утешительно в определенные моменты жизни согласиться на что-то меньшее»[621]. Выписывая эти слова, Грейс, очевидно, думала о том, как бы и ей самой наконец на что-то «согласиться», обменять тайну на комфорт с кем-то, кто был бы ей хотя бы наполовину так же дорог, как Боб Хелен. На пике творческой карьеры инстинкты выживания заставляли Грейс страховаться.
Идиллию Хелен и Боба Мазервелла омрачали только два обстоятельства. Когда Боб вспоминал дочек, живущих с матерью в Вирджинии, он превращался в мрачного меланхолика. Он тосковал так сильно, что Хелен какое-то время не позволяла приходить к ним людям, у которых были дети[622]. Второй проблемой были испанцы. Боба чрезвычайно раздражало, что ему пришлось сдаться Франко в тот момент, когда он снова влюбился в страстную, замученную страну. Испанские рецензии на выставку «Новая американская живопись» (на ней в итоге выставлялись все отобранные ранее картины Боба, кроме «Элегии»)[623] демонстрировали огромный аппетит этого народа к современному искусству и его готовность искать в нем послания для себя. Критик из барселонского журнала Revista писал:
При входе в зал тебя охватывает странное ощущение магнетического напряжения; как будто то, что сконцентрировалось на холстах, вот-вот с них спрыгнет. Это другие мифы, другие боги, другие идеи, отличные от доминирующих в настоящее время в Европе…
Каждая картина – исповедь, интимный разговор с Богом, предполагающий принятие либо отвержение внешнего мира, но всегда верный глубинной идентичности, в центре которой находится совесть. Эта живопись – неразрешимая загадка для тех многих, кто желает понять ее значение, не проникаясь ее состоянием[624].
Мало того что Боб и Хелен оказались исключенными из этого важного диалога о современном искусстве и современном обществе – им было отказано в доступе к богатствам великого прошлого Испании. Не желая признавать поражения, в середине июля Хелен сообщила одному из друзей, что они возвращаются в Испанию и уже наметили маршрут. Месяц спустя пара тайно добралась до пещеры в Альтамире
История семьи Маркс — кладезь фактов и идей, поэтому у автора была возможность попытаться пролить свет и на то, как развивались его политические взгляды на фоне зарождения современного капитализма.
Мэри Габриэль освещает эволюцию абстракционизма с 1920-х до начала 1960-х годов через призму биографии пяти звезд искусства: Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер. Вторая мировая война, культурные и экономические потрясения, обмен идеями с художниками-беженцами из Европы — все влияло на умы и работы художников Нью-Йорка. И в центре этого вихря находились пять необыкновенных женщин и их выдающиеся картины. На русском языке публикуется впервые.
Мэри Габриэль освещает эволюцию абстракционизма с 1920-х до начала 1960-х годов через призму биографии пяти звезд искусства: Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер. Вторая мировая война, культурные и экономические потрясения, обмен идеями с художниками-беженцами из Европы – все влияло на умы и работы художников Нью-Йорка. И в центре этого вихря находились пять необыкновенных женщин и их выдающиеся картины. На русском языке публикуется впервые.
Блистательный Лопе де Вега, ставший при жизни живым мифом, и сегодня остается самым популярным драматургом не только в Испании, но и во всем мире. На какое-то время он был предан забвению, несмотря на жизнь, полную приключений, и на чрезвычайно богатое творческое наследие, включающее около 1500 пьес, из которых до наших дней дошло около 500 в виде рукописей и изданных текстов.
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Самый знаменитый венецианец всех времен — это, безусловно, интеллектуал и полиглот, дипломат и сочинитель, любимец женщин и тайный агент Джакомо Казанова. Его судьба неотделима от города, в котором он родился. Именно поэтому новая книга историка Сергея Нечаева — не просто увлекательная биография Казановы, но и рассказ об истории Венеции: достопримечательности и легенды этого удивительного города на воде читатель увидит сквозь призму приключений и похождений великого авантюриста.
Предисловие к роману Всеволода Вячеславовича Иванова «Похождения факира».
Автобиография автора из журнала «Знамя» №5 2000 г.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
Эта книга — фундаментальное иллюстрированное исследование о происхождении и роли драконов в мировой культуре, охватывающее тысячелетия человеческой истории и множество стран и культур: от Античности до книг Толкина и Джорджа Мартина.
Обновленное и дополненное издание мирового бестселлера «Психология убеждения», где раскрываются приемы, помогающие эффективно общаться и этично выстраивать отношения с окружающими. Почему наши просьбы и призывы нередко остаются неуслышанными? Есть ли способ пробиться сквозь стену непонимания? Конечно. На помощь приходит наука. Авторы книги предлагают 60 научно подтвержденных психологических методик, которые помогут и в деловом, и в личном общении. Вы узнаете: – как влиять на людей, – как не попадаться на уловки и манипуляции, – почему ваши сообщения игнорируют и как это исправить, – как обратить на пользу даже свои ошибки и недостатки, – как вариант «ничего не делать» усиливает ваше влияние, – как простой вопрос обеспечит поддержку вам и вашим идеям. От авторов Вместо того чтобы полагаться на поп-психологию или неоднозначный личный опыт, мы обсудим психологическую основу успешных стратегий социального влияния, используя строго научные доказательства.
«Книгой мертвых» в Древнем Египте называли свиток с религиозными текстами, который помещали в гробницу, чтобы умерший мог достигнуть благодатных Полей Иалу. Эта книга содержит перевод самого известного образца «Книги мертвых» — легендарного папируса Ани.
Долгожданное продолжении серии «Мифы от и до», посвященное славянской мифологии. Древние славяне, в отличие от греков, египтян, кельтов и многих других народов, не оставили после себя мифологического эпоса. В результате мы не так уж много доподлинно знаем об их мифологии, и пробелы в знаниях стремительно заполняются домыслами и заблуждениями. Автор этой книги Александра Баркова рассказывает, что нам в действительности известно о славянском язычестве, развеивает популярные мифы и показывает, насколько интересными и удивительными были представления наших предков об окружающем мире, жизни и смерти. Книга содержит около 100 иллюстраций.