Женщины Девятой улицы. Том 3 - [48]

.

Некоторым художникам, постоянно сотрудничавшим с Майерсом, в том числе Грейс и Хелен, стало казаться, что он перестал отдаваться своей работе всем сердцем. Это не соответствовало истине. Но ему действительно не хватало внимания к радикальным изменениям, произошедшим за последнее время в мире искусства.

Джон Майерс всегда был в душе художником. Он никогда не занимался своим делом только ради денег, и то, что бизнесмены от искусства умаляли это самое искусство, рассматривая живопись и скульптуру исключительно как товар, вызывало у него отвращение. Представителей истеблишмента мира искусства, с которыми Джон столкнулся на биеннале, он называл не иначе как «свиньями» и рассказывал Ларри:

Когда я смотрю такую большую выставку, как в палаццо Грасси, я чувствую, как у меня из-под ног уходит земля. И недоумеваю, какого черта я там делаю. Вся эта хрень, все названо такими глубокими и умными именами; на открытии все эти деляги, спекулянты, безумные рекламщики, художественные шлюхи, зеваки и любители поторговать лицом… Все торгуются и зарабатывают.

Это просто кошмар какой-то. И тут я, который довольно противоречиво, но по-настоящему любит свою галерею и работы, которые в ней выставляются. Я не могу назвать ни одной достойной философской причины для объяснения этой ситуации[641].

Художники, которых он с самого начала выставлял в своей галерее, считали, что в современных обстоятельствах пуристского подхода Джона недостаточно. Все они приближались к среднему возрасту. Они переросли желание – а в большинстве случаев и способность – жить без отопления на отвратительных чердаках ради того, чтобы оставаться частью блаженной романтической традиции. Им нужно было больше. Многие галереи начали предоставлять своим художникам между выставками гранты и стипендии. И оказывали помощь в обрамлении и упаковке работ. И финансировали открытие выставок. Джон ничего этого не делал[642].

Хелен уже давно считала, что Майерс не уделяет ей должного внимания. Да, он вечно нянчился с ней (Джон писал, что когда видит Хелен «грустной или страдающей», ему хочется «покачать ее в прекрасной колыбели любви»)[643], часто проводил с ней и ее родственниками отпуск[644], выступал в качестве «жилетки» во времена драм[645], но, по ее мнению, он недостаточно делал для продвижения ее работ[646]. Грейс и Ларри имели больший коммерческий успех, чем Хелен, и она была убеждена: это объясняется ее сложными личными отношениями с Джоном, развившимися за время, пока она склочничала с Клемом.

Хелен выставлялась в галерее Джона каждый год, ее работы включались в десятки коллективных выставок (той осенью они будут представлены в экспозициях музея Уитни и Института Карнеги и в художественной галерее Олбрайт-Нокс в Буффало), но в музейных или частных коллекциях ее работ было совсем немного[647].

Вечером в начале октября Хелен позвонила Джону и заявила, что уходит из его галереи. А на вопрос почему ответила: «Ты и сам отлично это понимаешь»[648]. Она считала, что все предельно ясно. У него были, как она выражалась, «первостепенные граждане» – Грейс и Ларри, – а остальным приходилось томиться на галерке. И по собственным ощущениям, она относилась к «остальным»[649]. Майерс, однако, ничего не понимал.

После звонка Хелен он не спал четыре ночи. Фрэнк сказал Джону Эшбери: «А еще он часто плачет»[650]. В итоге галерист написал Хелен, обратившись к ней как к «миссис Роберт Мазервелл», письмо, в котором сообщал, что намерен немедленно вернуть ей все ее картины, потому что ему «на данный момент слишком больно на них смотреть».

Я думаю, искусство – это профессия, призвание, образ жизни, верность и обязательство. Я не воспринимаю его как бизнес в обычном смысле этого слова. Арт-дилер любого уровня прежде всего трудится над созданием атмосферы для своих художников, нужной им среды; он пытается устанавливать стандарты вкуса; он продвигает то, что действительно превосходно. И делает это потому, что он друг художников, друг интеллигенции и покровитель поэтов…

Я совсем не заинтересован в том, чтобы быть «похожим на бизнесмена», и я никогда не стал бы управлять галереей такой направленности. Пусть этим занимаются те, кто любит собирать сливки. Я же предпочитаю оставаться принципиальным, как Бетти Парсонс, и пусть иногда с грохотом падать, но не уподобляться Мэдисон-авеню…[651]

Джон воспринял уход Хелен как предательство и так и не смог смириться. Хелен была одним из его любимых художников, и в ее уходе из галереи он винил Боба. «Общий друг… сказал мне, что Мазервелл не одобряет сотрудничества его жены с галеристом, который ведет такой образ жизни, какой веду я», – писал Джон в своих мемуарах[652]. Но он и сам знал, что это глупо. Личная жизнь Джона на том этапе была не более рискованной, чем жизнь любого стареющего холостяка.

Намереваясь уйти из «Тибор де Надь», Хелен, без сомнений, советовалась с Бобом и Клемом, и оба, скорее всего, одобрили ее решение. А вот нового арт-дилера она выбрала абсолютно самостоятельно. Галереей, на которую она обратила внимание, управлял Андре Эммерих – старый друг Хелен, двоюродный брат Габи Роджерс