Женщина в черном - [47]

Никита поспешно придвинул чашку с чаем и уткнулся в нее глазами, чтобы дать старой женщине возможность справиться с волнением, навеянным столь грустными воспоминаниями.

— Так вот, — продолжала Анастасия Ивановна, украдкой смахнув слезу, — когда в семье Гридиных появилась Инга, Боря решительно потребовал, чтобы эта женщина покинула их дом. На этот раз ей не помогли ни истерики, ни угрозы. Характер Бориса оказался потверже характера отца. Его распутной мачехе пришлось расстаться с насиженным гнездом и уехать куда-то в другой город. Однако она так и не дала развод Льву Яковлевичу. Более того, добилась от него обязательства выплачивать ей ежемесячно энную сумму денег. Да это бы полбеды. Как бы то ни было, Гридин избавился наконец от навязавшейся ему авантюристки, и она никогда не посмела б вернуться сюда, если бы не страшное несчастье, постигшее семью Гридиных.

Но эта кошмарная трагедия… Там, на похоронах Бори и Люси, я и виделась с Львом Яковлевичем в последний раз. Через два дня я пошла навестить своего учителя, выразить ему самое искреннее соболезнование, а навстречу мне вышла эта женщина. Как она так быстро узнала о случившемся несчастье и приехала сюда, одному Богу известно. А может быть, она никуда и не уезжала, пряталась в нашем городе. Словом, встретила меня эта женщина и оскорбила, как не оскорблял никто и никогда. Я повернулась и ушла. И с тех пор даже близко не подходила к даче Гридиных.

— Анастасия Ивановна, вы любили Льва Яковлевича? — невольно вырвалось у Никиты.

— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос.

— Простите, пожалуйста, я не должен был спрашивать об этом. А вот что мне хотелось бы узнать у вас, так это то, как вы относитесь к слухам о последних работах Гридина, слухах, которые до сих пор ползут по городу?

— Как я отношусь к слухам о всякого рода монстрах и суперменах, якобы фабрикуемых в домашней лаборатории академика? Скажу прямо, Лев Яковлевич вплотную приблизился к возможности радикальным образом изменить природу человека, но сам, по своей воле никогда на это не пойдет.

— Как это понимать — по своей воле? Кто может повлиять на волю академика? Особенно сейчас, когда он живет жизнью затворника.

— Кто может повлиять? А вы думаете, я так просто заговорила об этой ужасной женщине? Вы полагаете, это был каприз Бори — выпроводить ее из родительского дома? Нет, Никита, к великому сожалению, она и сейчас имеет огромное влияние на Льва Яковлевича.

— Но почему? Как ей удается это после всего, о чем вы рассказали, и откуда вам известно, что происходит сейчас в доме Гридина?

— Я знаю об этом от одного нашего общего знакомого, доктора медицины…

— Петра Эдуардовича Берга? — догадался Никита.

— Вы и с ним знакомы? — удивилась Анастасия Ивановна.

— Да, немного. Очень хороший человек…

— Более чем хороший! Это один из немногих моих друзей. И, пожалуй, единственный из оставшихся в живых друзей Льва Яковлевича. Так вот, он и рассказывает мне о том, как живет сейчас мой старый добрый учитель. Что же касается вашего второго вопроса, то вам следует знать, что Анна Петровна, несмотря на всю ограниченность и тупость, искусная интриганка, не брезгующая никакими средствами, а у Льва Яковлевича есть секреты, которыми она легко может шантажировать академика. Вот почему я полагаю, что, будучи довольно безвольным человеком, он может по ее прихоти пойти на что угодно. Я очень боюсь, что даже судьба бесценного препарата находится в руках этой женщины. Единственная надежда на ее полнейшую некомпетентность. Но где гарантия, что кто-то не воспользуется ее положением в доме академика и не завладеет всеми открытиями Гридина? Кстати, недавно мне стало известно, что она всячески обхаживает отца излеченного Гридиным мальчика. Как вы думаете, для чего?

— Да, все, что вы рассказали, наводит на грустные размышления. А скажите, этот мальчик действительно был первым и последним человеком, на котором было испытано действие препарата Гридина?

Анастасия Ивановна почему-то вздрогнула, глаза ее опять наполнились слезами. Но она тут же взяла себя в руки.

— Нет, этот мальчик не был первым объектом испытания, — ответила она сквозь слезы. — За несколько лет до него Лев Яковлевич излечил от врожденного уродства еще одного человека. Но об этом, кроме него, меня и еще трех человек, не знает никто, и все мы дали клятву не посвящать в эту тайну никого другого. Поэтому о первом пациенте Льва Яковлевича я не скажу вам ни слова. И без того вы узнали слишком многое. Но надеюсь, не употребите это во зло.

— Я обещаю вам, Анастасия Ивановна!

— Я верю тебе, Никита. Не удивляйся, что так вот просто перехожу на дружеское «ты», потому и перехожу, что верю тебе. И прощаю тебе твою небольшую ложь: я сразу поняла, что никакого очерка ты писать не собираешься. Так ведь?

— Извините, Анастасия Ивановна, — покраснел Никита.

— Да, я сразу поняла, что врать ты не умеешь, но необходимость поговорить со мной у тебя есть. Будущему мужу Инги надо знать то, что я нашла нужным рассказать.

— Тогда позвольте задать вам еще один вопрос. Анастасия Ивановна, вы знаете двоюродного брата Льва Яковлевича?