Женщина в черном 2. Ангел смерти - [3]

Мальчик уставился на нее, выговорил едва слышно:

– Мишка.

Голосок у него был такой же слабенький и жалкий, как и его игрушка.

– Ты за ним присматриваешь, да?

Малыш кивнул.

– Ну, тогда ты позаботишься о том, чтоб мишка не боялся?

На мгновение малыш призадумался. Посмотрел на медвежонка, потом – снова на Еву. И кивнул опять.

– Вот и славно, – сказала Ева. – Нам нужны храбрые мальчики, вроде тебя.

Улыбка, обращенная к мальчику, засияла еще ярче, и наконец он улыбнулся в ответ – утешенный, уверенный в собственной безопасности.

– Как у вас получается?

Женщина, стоявшая рядом у стены, зябко куталась в одеяло. Старше Евы на несколько лет, не больше, но тревога и бессилие в глазах заставляли ее выглядеть намного старше.

Чуть нахмурившись, Ева обернулась.

– Ночь за ночью этого кошмара, – вздохнула женщина, – а вы все еще способны улыбаться…

Перед тем как ответить, Ева бросила еще один быстрый взгляд в сторону тоннеля – темного, пустого, казавшегося бесконечным.

– А что поделать – приходится, верно? – ответила она, стараясь придать голосу сколь можно более бодрое звучание.

Женщина, судя по всему, ее уверенности не разделяла, – похоже, усталости и нервному напряжению предстояло доконать ее раньше бомб. Хмуро уставилась на Еву, явно не веря ни единому ее слову. Под этим взглядом улыбка Евы погасла – она отвернулась и в который раз принялась рассматривать тоннель.

* * *

Наступившее утро выдалось тусклым и серым, по-зимнему мрачным.

Отряхивая пыль с одежды, Ева выбралась из метро на улицу. Вот и еще одну ночь удалось пережить.

Она осмотрелась. Город выглядел даже более истерзанным и разрушенным, чем прошлым вечером. Везде – развалины разбомбленных магазинов, пабов и жилых домов. Из разбитой витрины свисает сломанный манекен, покачивается, словно повешенный грабитель. А от этажа над магазином и вовсе осталась лишь одна стена с чудом уцелевшим камином – ни самого этажа, ни крыши. Возле камина – буфет, дверца поскрипывает на ветру, позвякивают расписные фарфоровые тарелки на полках. Закачались. Упали. Разбились, смешавшись с прочим мусором. На мостовую медленно пикируют чьи-то семейные фотографии – ветром уносит счастливые, улыбающиеся детские лица, улетают увековеченные мгновения жизни, навеки теряются воспоминания.

Ева была жива. А вот город, казалось, умер.

Она посмотрела на часы – и торопливо побежала домой. Пора собираться. Все – она уезжает.

За городом безопаснее

Ева, лишь чуть-чуть запыхавшись, вошла, элегантно одетая и с чемоданом в руке, на вокзал Кингс-Кросс. Пора начать сначала, решила она твердо, и сегодня – самый что ни на есть подходящий день. Решено. Она уезжает из города. Отправляется куда-нибудь, где тихо и безопасно.

Стеклянный потолок вокзала запотел – пар, испускаемый паровозными трубами, плыл вверх над головами людей. Здесь само место, казалось, полнилось суетой приездов и отъездов, грохотом поездов и голосами пассажиров. Еву окружали счастливые встречи и горькие расставания. Воздух вибрировал нервной энергией – надежда и отчаяние превращали банальные, повседневные прибытия и отбытия в жизненно важные события.

Стены станции были покрыты плакатами. Разные вариации на тему «Беспечная болтовня может стоить множества жизней» соседствовали со столь же разнообразными версиями «Трудись для победы», плотно сбитый, краснолицый, сердитый на вид мужичонка в костюме Джона Булля, стоявший во главе строя пехотинцев, грозно тыкал обвиняющим пальцем в каждого проходящего: «Кого не хватает? ТЕБЯ!»

Плакат заставил Еву еще сильнее сосредоточиться взглядом на солдатах. Молодые, со свежими, полными радостного оптимизма лицами, изнывавшие от нетерпения схлестнуться в бою с погаными фрицами, резко контрастировали с ранеными или калеками, возвращавшимися с фронта. Когда они проходили сквозь толпу в главном зале – головы отворачивались, опускались невольно глаза. Юные новобранцы не смотрели на возвращающихся прямо-таки демонстративно – игнорировали, словно боялись подцепить их невезение на манер инфекции, передающейся воздушно-капельным путем.

За спиной послышался тихий плач. Ева обернулась – и увидела мать с дочерью. Кто из них плакал сильнее, понять было непросто. Мать обнимала дочку, дочка цеплялась за нее – далеко не сразу преисполненным благих намерений родственникам удалось растащить их и увести девочку прочь. «Это для ее же блага, – расслышала Ева. – С нами она будет в безопасности». На память пришел вчерашний малыш на станции метро. Ева надеялась: кто-нибудь за ним присмотрит, проследит, чтобы ничего с ним не случилось. Эта мысль едва не заставила ее расплакаться.

«Матери, отсылайте детей из Лондона!» – увещевал рыдающую мать плакат. Там изображались мальчик в пижамке и девочка в ночнушке на фоне кирпичной стены – прижавшиеся друг к другу, испуганные и недоумевающие, глаза полны ужаса и потрясения. А рядом – другие брат с сестренкой, круглощекие, белокурые херувимчики на фоне буколического пейзажа. Мальчик с аккуратно расчесанными на косой пробор и тщательно приглаженными волосами защищающим жестом приобнимает маленькую девочку с полуулыбкой на губах. Оба выглядят радостными, уверенными в себе. Ниже объясняется и причина подобного благолепия: «Детям в провинции безопаснее – пусть там и остаются!»