Женщина в черном 2. Ангел смерти - [24]

Забыв о ссорах, все дети повыскакивали из кроватей и кинулись к окнам – прилипли к стеклам, отпихивая друг друга, чтоб лучше видеть, для более ясного обзора приложив сжатые на манер биноклей ладони к глазам.

Там, вдалеке, плыло сквозь ночное небо звено бомбардировщиков «галифакс», возвращавшихся с боевого вылета.

– Бомбежка начинается! – взвизгнул Фрейзер.

– Дебил, – хмыкнул Элфи, – это наши.

Малыш смущенно огляделся и неубедительно пролепетал:

– Да я уж и сам догадался.

Джойс зашипела, ткнула пальцем куда-то в окно:

– Смотрите!

Один из бомбардировщиков загорелся. Вот он начал отставать от остальных машин – дети смотрели, замерев и не дыша, шепча кто молитвы, кто почти беззвучные слова поддержки, изо всех сил желая экипажу уцелеть.

Никто из них не заметил, как в бледном мерцающем свете свечей из множества теней выделилась одна, как поплыла она в направлении ребятишек.

То была женщина, одетая в черное, женщина с мертвенно-белым лицом. Она бесшумно подошла к детям и замерла у них за спиной. Они смотрели на самолет, а она на них, и в ее огромных угольно-черных глазах тлели огоньки нескрываемой угрозы. Она скользила взором по детским спинам. Она выбирала…

– Что, ради всего святого, здесь происходит?

В дверном проеме стояла Джин. Поначалу собиравшаяся приструнить учеников, директриса проследила в направлении их взглядов – и тоже бросилась к окну.

Так никем и не замеченная женщина с мертвенно-белым лицом беззвучно растворилась во мраке.

Подбитый самолет уже не мог лететь. Огонь перекинулся с фюзеляжа на крыло – и машина начала падать, объятая языками пламени. Люди смотрели – вот самолет по спирали падает в море, вот ударяется о воду – так далеко от берега, что из дома было почти ничего не слышно.

Остальные бомбардировщики продолжили путь в направлении базы, и скоро вновь настала тишина. Успокоилось море, точно ничто и не тревожило его гладь. И только люди в дортуаре все смотрели и смотрели в ночное небо, пытаясь справиться с только что увиденным. И дети, и даже Джин.

Ева из своей комнаты тоже видела, что произошло, но она зажмурилась задолго до того, как самолет ударился о воду. Судорожно прижала к груди медальон с херувимом и зашептала:

– Господи, пожалуйста… только не Гарри!..

Новое пришествие

Его мать, одетая в свое лучшее, черное пальто, улыбалась. Мать звала. И Эдвард, чье сердечко выпрыгивало из груди от радости, мчался навстречу.

«Это был просто страшный сон, – думал он на бегу. – Воздушная тревога, взрыв, дом на острове, детская… всего лишь страшный сон. Вот оно – настоящее. Оно действительно происходит».

Он бежал все быстрее, он приближался, он уже почти мог коснуться матери… но всякий раз она уплывала прочь и оставалась в отдалении. Не добраться. Не дотронуться. Мать звала – и понимала, что сыну до нее не добежать.

Наконец расстояние вроде бы начало сокращаться. Эдвард издал странный звук – не то всхлипнул, не то рассмеялся от счастья. Вот-вот он снова обнимет маму! Совсем скоро! Уже!

Только вот женщина впереди больше не была его матерью. Она изменилась. И одежда, хоть и по-прежнему черная, не была больше материнским пальто. Старинное платье, истрепанное и изношенное, а на голове… что это, неужели вуаль?

Вуаль не скрывала облика женщины. Бледная кожа так туго обтягивала кости, что лицо казалось выбеленным от времени черепом, и лишь в бездонных мрачных черных глазах горела ненависть и угроза. А Эдвард все бежал и бежал к ней.

Он попытался затормозить, заставить свои ноги остановиться, но побежал еще быстрее, едва касаясь земли. Замотал головой, силясь вскрикнуть, – и изо рта не вылетело ни звука. Это сон, твердил он себе, теперь уже снова сон. Пожалуйста, пожалуйста, пускай я проснусь!..

Эдвард сел на кровати. Грудь его тяжело ходила от пережитого во сне, на лбу выступил пот. Он не сразу открыл глаза.

В комнате царила тьма – свечи давно прогорели. Поскольку он был без очков, все кругом расплывалось, однако ему удалось все же разглядеть, что остальные ребята мирно спят. Эдвард попробовал нашарить очки на прикроватной тумбочке и по неловкости, случайно уронил их на пол. Наклонился с кровати, близоруко зашарил по полу, – очки все не попадались… а за спиной раздавался странный звук. Что-то потрескивало. Двигалось. Приближалось?

Эдвард сел и осмотрелся. За спиной у него была только стена, но что же, это стена потрескивала? Прищурившись, он постарался вглядеться пристальнее. Поначалу удавалось различить лишь неясные формы, полускрытые тенями, но вот одна из теней стала приближаться. Чем ближе она подбиралась, тем более явственно потрескивание сменялось иным звуком – скользящим, шуршащим…

Тень двигалась очень быстро, увеличивалась, нависала над ним. Его обдало мерзкой вонью плесени и гнили, настолько сильной, что аж в висках заломило.

Вне себя от ужаса мальчик сжался изо всех сил в постели и с головой укрылся одеялами, судорожно притискивая к себе мистера Панча и ощущая, как прижимаются к груди твердый деревянный нос и щека игрушки.

Свободной рукой он вцепился в край одеяла и лежал, не смея шелохнуться, почти не дыша, стараясь стать беззвучным и невидимым. Лежал – и пытался последовать совету матери, думать о чем-нибудь хорошем, ведь добрые мысли, – говорила она когда-то, – отгоняют прочь дурные сны… возможно, сработает и с этим непонятным кем-то или чем-то, что пробралось в комнату?