Женщина в черном 2. Ангел смерти - [23]

Галлюцинация, вот и все. Как и прошлой ночью. Что ж еще? Разумеется, галлюцинация.

Села за стол, отхлебнула из чашки. Приказала себе: не смей об этом думать, поговори о чем-нибудь нормальном.

– А вашего супруга… с началом войны немедленно призвали опять? – брякнула Ева и незамедлительно раскаялась в своих словах. Или недостаточно ясно Джин до нее донесла, насколько не терпит вопросов о своей частной жизни?

К ее огромному удивлению, директриса лишь мягко улыбнулась:

– Нет. Он у меня с действительной службы и не уходил. И мальчики наши оба – тоже военные.

Ева подалась вперед, потянувшись к нежданной теплоте:

– А фотографии их у вас есть?

В глазах Джин будто ставни захлопнулись.

– С чего бы? Я и без того помню, как они выглядят.

Ева поднесла чашку к губам. Старательно отпила. Попробовала снова, тихо, осторожно:

– А где они служат?

Джин аккуратно пригубила чай, сглотнула обжигающую влагу и, кажется, снова немного расслабилась.

– Один в Африке воюет, второй – во Франции. И муж мой – тоже во Франции.

Глядя мимо Евы, снова пригубила из чашки.

– А вы…

Джин спокойно смотрела на нее.

– Я стараюсь о них не думать. Они далеко отсюда. Если я начну гадать, что да как… кто знает, к чему приведут меня подобные тревоги?

Директриса отвернулась, однако Ева все равно успела разглядеть – в глазах у нее блестят слезы. Подумала о том, что сказал Джим Родс, и решила не развивать опасную тему дальше.

Джин допила чай и встала.

– Доброй ночи, Ева.

У Евы дыхание замерло. Впервые в жизни стальная директриса назвала ее по имени! Ошеломленная, она с огромным трудом выдавила из себя ответное пожелание спокойной ночи.

Пламя в небесах

Эдвард не мог уснуть. Крепко зажмурившись, он старался лежать в постели совсем неподвижно, однако толку что-то не было. Сна ни в одном глазу, палец по-прежнему во рту, мистер Панч крепко прижат к груди. Он знал – прочие ребята о нем сплетничают, но, хотя и это особенно спокойному сну не способствовало, главной причиной его бессонницы являлись не сплетни.

Он слышал – Том шепчет Фрейзеру, мол, наверное, Эдвард призрака в детской увидел, когда его там заперли. Фрейзер от возбуждения аж подскочил – посыпались вопросы и самые безумные предположения, и Эдвард, прислушиваясь к ним, понимал: нынче ночью ему точно не уснуть.

Мальчик сел. Нацепил на нос очки. Окинул взглядом дортуар.

Еще горели несколько свечей, слабо освещая огромную комнату. Том с Фрейзером по-прежнему шептались, нагнувшись друг к дружке с соседних кроватей. Когда увидели, что Эдвард тоже не спит, Фрейзер так на него и уставился, разинув рот, а Том – тот посмотрел прямо ему в лицо.

– Видел ты или нет? – спросил Том, уже сообразивший, что Эдвард, похоже, слышал весь ночной разговор. – Видел ты привидение, а, Эдвард?

Эдвард молчал.

– Это мама твоя была? – предположил Фрейзер, и Флора, тоже внимательно прислушивавшаяся, вздрогнула от бестактности малыша.

– Отстаньте от него, – потребовала решительно.

Том презрительно поморщился:

– Ой, да болтай чего охота. Он тебе дружок, что ли?

– Утихните, – приказала Джойс обычным своим, авторитарным тоном прирожденной школьной учительницы, – не то я на вас миссис Хогг пожалуюсь. На вас на всех, вот.

Элфи натянул одеяло на голову, свернулся клубочком, сказал неразборчиво и сонно:

– Кто как, а я так спать хочу.

Эдвард отвернулся к стене – глаза б его никого не видели – и зажал уши ладонями. Чтобы только их не слышать.

Чтобы только никого не слышать.

Лучше уж в стену смотреть.

Он посмотрел, и на фоне стены, прямо перед ним, возникло чудовищное лицо…

Эдвард дернулся в ужасе – так сильно, что не удержался и выпал из кровати. Потом все же рискнул сквозь сомкнутые пальцы взглянуть на жуткую морду снова, дрожа и не дыша, в ожидании нового приступа ужаса, – и понял, наконец, что перед ним такое.

Всего лишь Том, нацепивший противогаз.

– Че, попался? – завопил Том, стягивая противогаз и отбрасывая прочь. С торжествующим хохотом он направился в сторону своей постели.

Эдвард медленно поднялся с пола и залез, изнывая от стыда и унижения, в кровать. Сжался. Покрепче обнял мистера Панча.

Том откровенно наслаждался страданиями, которые сумел причинить, однако полностью удовлетворен не был. Ему было ясно: симпатии остальных ребят не на его стороне, а Эдварда, но страстное желание действовать мальчику на нервы перевешивало.

Том вынул рисунок Эдварда. Помахал им в воздухе. Изобразил целую пантомиму – сначала аккуратно сложил бумагу, потом засунул в карман пижамы, демонстративно похлопал по карману… мучениям Эдварда не было предела.

– Слышь, отдай.

Вся компания приподнялась на кроватях, дабы получше видеть происходящее. В ногах постели Тома, уперев кулаки в бедра, стоял Джеймс.

– Сказано тебе, отдай Эдварду картинку.

Том ошалело уставился на Джеймса – впервые тот пошел ему наперекор. Ему вообще впервые осмелились перечить. И, судя по выражению лица Джеймса, отступать он не собирался, напротив, готовился к бою.

Том отбросил одеяла, принялся угрожающе подниматься, но драка не состоялась, поскольку в тот же миг за окнами раздался нарастающий рев самолетных моторов.

Дети мгновенно поняли, что творится, – сработали месяцы и месяцы авиационных налетов на Лондон.