Женщина с Альтаира - [6]

В той конюшне жила старая, чистых кровей кобыла, ласковая, как котенок. Она уже давно не работала и доживала свой век, так сказать, на пенсии. Бэт обожала ее. Как только моя сестра появлялась там, старая Хейзл начинала перебирать негнущимися ногами и обнюхивать ее руки в ожидании сахара.

Теперь здесь горели прожекторы, и в их лучах силуэты людей и лошадей сливались в одну серую бурлящую массу, а человеческие крики и конское ржание сплетались в тревожный, настойчивый гул. Хейзл прижалась к ограде загона. Каждый мускул ее тела дрожал, темная шкура покрылась потом. На копытах кобылы алели пятна крови.

Бэт была мертва. Она прибежала сюда в загон в белом вечернем платье и в серебряных туфельках, а старая кобыла убила ее. Это было совершенно непостижимо и бессмысленно. Циркониевое ожерелье, подарок Эриан, сверкало среди брызг крови.

Люди накинули на обезумевшую кобылу веревки. Она яростно забилась, отчаянно завизжала. Кто-то сунул мне в руки пистолет, и я немедленно пустил его в ход, отчетливо понимая, что ни эта несчастная кляча, ни старина Бек никогда в жизни не решились бы на убийство своей хозяйки.

Дикость какая-то. Однако Бэт погибла.

Так закончился веселый вечер.

Вот, значит, каково бывает тому, кто теряет свою младшую сестру.

Иной раз она была надоедлива, иногда смешна и всегда нестерпимо болтлива… И теперь этому пришел конец. Как страшно!

Прибежал рассвирепевший Дэвид и хотел перестрелять всех лошадей. Я остановил его, и тогда он бросился на меня Произошла скверная сцена. Это были мои лошади, и одну из них уже пришлось пристрелить, а теперь погибла и вторая.

С тех пор между мной и братом встала стена, и его ненависть ко мне росла с каждым днем. Я не мог понять почему.

Он словно обезумел, но какие бы недостатки ни имел Дэвид, сумасшествия среди них не было.

Мы похоронили Бэт, и Эриан плакала больше всех. Она была преданной утешительницей Дэвида, и я впервые порадовался тому, что она здесь.

Глава 4. ЗВЕЗДНЫЕ СНЫ

В первую же ночь после похорон я начал видеть сны. Сначала они были короткими и смутными, потом длиннее и яснее, и в конце концов мои дни стали кошмарами, а ночи — невыносимым адом. Не было для меня большей муки, чем сон Я видел во сне космос.

Все Макквари — космолетчики Начиная со старого Энсона все наши мужчины летали на кораблях, а девушки выходили замуж за космолетчиков. Знамя Макквари не раз покрывало себя славой. Никаких грехов, кроме стремления быть первыми, за нами не водилось. И корабли Макквари выигрывали, мы снимали сливки с межпланетной торговли, а теперь вот пробились к звездам.

Я был Макквари и старший сын вдобавок.

Я был изначально предназначен для космоса. Это так же неизбежно, как восход солнца или детские болезни.

Теперь я видел космос во сне. Я висел в пустоте между мраком и ослепительным светом, и ни сверху, ни снизу, ни вокруг не было ничего, кроме жестокого излучения далеких солнц, наблюдающих за моим падением. Я падал через миллионы безмолвных миль, безгласный, беспомощный, а звезды выглядели все такими же, и я вроде бы и не двигался. Я знал, что буду падать вечно, и мне никогда не позволят умереть, и звезды не изменятся до конца вечности.

Это были ужасные сны. Снотворное делало их еще хуже. Я целыми днями ездил верхом и выматывался достаточно, чтобы крепко спать, но ничего хорошего мои изнурительные прогулки не приносили. Я пытался пить, но и выпивка не помогала.

В этих снах был заложен комплекс вины.

Одна часть их все время повторялась: я сам, зная об ожидавшей меня участи, бежал от нее, как преследуемый разъяренными гончими заяц.

Везде, куда бы я ни повернулся, был мой отец. Раскинув руки, он загораживал мне дорогу. Глаза его были опущены, но я знал, что однажды он поднимет их, посмотрит на меня и узнает правду. Я с ужасом ждал этого момента, и этот страх был не меньше страха перед космосом. Спрятаться было негде, и я падал в безвременный мир.

С Мартой я не виделся. У меня не хватало духу на разговоры с людьми. Я начал подумывать о смерти. Она казалась мне предпочтительнее обитой войлоком камеры в психиатрической больнице.

Дэвид по-прежнему был невыносим. Эриан нежно порхала надо мной. Я, конечно, ничего не рассказывал им, кроме того, что плохо сплю.

Затем каким-то удивительным образом в мои сны вмешалась Эриан. Не сама она, а ее мир, планета у Альтаира, которую она оставила ради Дэвида.

Это было очень странно, потому что она мало рассказывала о своем мире. В сущности, она даже отказывалась говорить о нем, Дэвид тоже не распространялся на эту тему, разве что говорил о состоянии тамошней торговли. Но во сне я бывал там, я отчетливо видел этот мир, и в моем ужасном падении сквозь космическое пространство появлялись неожиданные светлые проблески. Я видел каждый лист, каждый цветок, каждую башенку в сияющем городе, улицы которого я знал как лес, окружавший нашу усадьбу. Я видел причудливые изгибы крыш, украшенных затейливой резьбой, широкие равнины перистой травы, что, как дым от костра, стелилась по земле и сливалась с мерцающими опалами морских волн. По цвету разливающегося над горизонтом сияния я узнавал, какая из лун всходит сейчас на небе, а по запаху трав, внезапно заполнившему воздух, я догадывался, из каких краев прилетел утренний ветер.