Женщина-призрак - [58]

– Только самое хорошее. Она сказала, что вы спасли ей жизнь, когда она была еще ребенком.

Видно, ей было приятно услышать это, но, к сожалению, не развлекло.

– Вы знаете о моей связи с Лео Броджестом? Иначе зачем бы вам произносить его имя?

– Мне ведь нужно вызволить из беды его внука.

– Я похожа на параноика?

– Может быть, немного. Это потому, что вы живете одна.

– Откуда вы это знаете, доктор?

– Я не доктор, а пациент. Я сам живу один.

– Таково было ваше желание?

– Нет. Моя жена не смогла со мной жить, а сейчас я уже привык к этому.

– Так же, как и я. Я люблю свое одиночество, – неубедительно проговорила она. – Иногда я рисую всю ночь. Для моей работы не нужен солнечный свет. Я рисую духовные вещи.

Я вспомнил о ее картинах, висевших в другой комнате. Они напоминали о сильных потрясениях и открытых ранах. Я спросил:

– Марта сообщила вам о том, что случилось с Джерри? Похоже, он сломал руку.

Ее живое лицо перекосилось от жалости.

– Где же он сейчас может быть?

– В дороге, если не надумал поехать куда-нибудь в другое место.

– А что заставило его сбежать?

– Вам это должно быть известно лучше, чем мне.

Она покачала головой.

– Я не виделась с ним пятнадцать лет.

– Почему?

Она удивленно посмотрела на меня, будто считала, что я должен знать о ней все. Вообще ее взгляд говорил о том, что большую часть времени она проводит в размышлениях и всякого рода фантазиях, не думая о реальности и собственной жизни.

– Мой муж… мой бывший муж не мог простить мне Лео.

– Я так и не понял, что с ним произошло, – сказал я.

– Я тоже. Я приехала в Рено, чтобы оформить развод, а Лео должен был там присоединиться ко мне. Но он никогда больше не появился. Оставил меня здесь одну-одинешеньку…

В ее голосе чувствовалась обида, но уже притупившаяся; горечь смягчилась с годами.

– Я не видела его с тех пор, как покинула Санта-Терезу.

– А куда он мог уехать?

– Понятия не имею. Я никогда больше не слышала о нем.

– Говорят, он покинул страну.

– Где вы слышали об этом?

– Марта Крэндел сказала мне, что узнала об этом от вас.

Эллен немного сконфузилась.

– Может, я и сказала ей что-то в этом роде. Лео часто говорил о своем желании уехать на Гавайи или Таити.

– Не только говорил. Он купил два билета в Гонолулу на английское грузовое судно. Это судно – «Сван-си Кастл» – отплыло из Сан-Франциско шестого июля 1955 года.

– И Лео был на его борту?

– Во всяком случае, он купил билеты. А вас разве не было с ним в это время?

– Нет. В это время я была в Рено и прождала его там с неделю. Должно быть, он уехал с другой женщиной.

– Или один, – предположил я.

– Нет, только не Лео. Он не мог оставаться один, совершенно не переносил одиночества. Это было одной из причин, по которой я вернулась в этот дом, когда он оставил меня. Я хотела доказать, что смогу прожить одна и что он мне не нужен…

Она сделала паузу, потом снова заговорила, словно все пятнадцать лет ждала слушателя.

– В этом доме я родилась. Это дом моего деда. Когда умерла моя мать, меня стала воспитывать бабушка. Так интересно возвратиться в дом своего детства! Здесь то становишься очень молодым, то очень старым. Иногда от этого бросает в дрожь, понимаете? И еще этот дом посещают духи…

В своем старомодном платье она как раз соединяла в себе и молодость, и старость одновременно, была и бабушкой, и внучкой в одном лице, слегка страдающей шизофренией.

– Я надоела вам? – нервно спросила она.

– Нет, Но меня интересует Лео. Я очень мало знаю о нем.

– Я тоже немного знаю. В те два года я засыпала и просыпалась с мыслью о нем. Но потом я поняла, что почти не знала его. Он весь был как бы на поверхности, понимаете?

– Не совсем.

– Ну, он был бессодержательный человек. Он хорошо умел делать многое, но вообще-то он был пустым.

– Так что же он делал?

– Он принимал участие в девяти или десяти десантах на тихоокеанском фронте, а после войны участвовал в соревнованиях по гребле и теннису, путешествовал, играл в поло.

– Похоже, у него оставалось не слишком много времени на женщин.

– Ему и не нужно было много времени, – сухо ответила Эллен. – Мужчинам без внутреннего мира обычно не нужно для этого много времени. Это звучит непристойно, но так оно и есть. Я любила Лео и, возможно, все еще люблю. Не знаю, что бы я почувствовала, если бы в эту минуту он вошел в комнату…

Она посмотрела на дверь.

– Вы думаете, что он может прийти?

– Я даже не знаю, жив ли он…

– У вас есть причины думать, что его нет в живых?

– Нет, но я убедила себя, что его уже нет. Так мне легче. Он ведь даже не позвонил мне в Рено.

– Да, вам пришлось нелегко.

– В первую зиму я очень много плакала, поселившись здесь. И все, что происходило со мной, отображено в моих картинах.

– И вам стало не так одиноко?

Она подозрительно посмотрела на меня, будто хотела убедиться, что я не стараюсь сесть к ней поближе. Увидев, что это не так, она ответила:

– Мне все время было одиноко. Во всяком случае, до тех пор, пока я не научилась жить сама по себе. Вы понимаете, что это значит, если вы одиноки. Ужасно унизительно, когда приходится жалеть себя, особенно если во всем случившемся ты сам и виноват.

– Я понимаю вас, – ответил я и снова направил разговор в сторону ее замужества, которое было центром всего, что произошло. – А почему вы оставили своего мужа?