Женщина-лисица. Человек в зоологическом саду - [6]
Н.Р. Роман наступающего столетия — вы сказали, что, по-вашему, он будет иметь гораздо больше общего с наукой, чем все предыдущие типы романа. Вы имеете в виду научную фантастику или новые технологии?
М.Э. Нет! Ни то, ни другое. Я имею в виду воздействие на людей тех парадигматических сдвигов, которые сегодня налицо во всех областях науки. Считается, что стоит только науке прийти в движение, как она быстро исчерпывает потенциал разных парадигм, доходя в своем развитии до логического конца. Однако реальность говорит скорее об обратном… В чем разница между человеком и машиной? Говорят, в компьютере пятьдесят на пятьдесят — половина интеллекта, половина железа. Хорошо, возможно, с компьютером это и так, но мы-то не пятьдесят на пятьдесят. Машины могут действовать с вживленной в них человеческой тканью, а мы собираемся жить с вживленными в нас механическими деталями. В целом же, надо сказать, представление о том, что органично, а что механистично, не корректировалось в течение очень длительного времени. Сегодня мы обсуждаем вопросы о клонировании человека, изготовлении вещей из атомов и проч. Это значит, что само содержание понятия «человеческое», что такое человеческое, будет много раз пересмотрено и уточнено в следующем веке. Если бы Эйнштейн жил сегодня, его теория относительности скорее числилась бы по разряду философского образования, нежели физики. Сегодня наука развивается сама по себе, и, похоже, никто не властен решать, что она должна делать, а что — нет. А мы еще даже и не начали соотносить и увязывать это новое с нашим опытом. Поэтому роман, я думаю, будет все глубже проникать в эту неведомую, ничем не заполненную пустоту, используя все те средства, которые имеются в его распоряжении: характеры, сюжет и т. д.
Так что за сегодняшним, похвальным переизданием гарнеттовских «превращений» в добротных переводах 1920 годов, выполненных И. Гербах и М. Любимовым, хотелось бы не упустить из виду ту большую общечеловеческую перспективу, которая и позволяет нам, русским читателям, соотнести Дэвида Гарнетта с Николаем Заболоцким.
Прогулка
(«Столбцы», 1926)
Наталья Рейнгольд
Женщина-лисица
Повесть
Перевод И. Гербах
Посвящается Дункану Гранту[3]
Чудесные или сверхъестественные события далеко не редкость. Они поражают нас главным образом ввиду своей крайней нерегулярности. Так, иногда в течение целого столетия может не произойти ни одного достойного внимания чуда, зато потом они вдруг сыплются на нас как из рога изобилия. Землю заполоняют всевозможные чудовища, на небе вспыхивают кометы, дождем падают метеоры, морские суда идут ко дну по злой воле сирен и русалок или бесследно исчезают, поглощенные морскими змеями, страшные землетрясения массами истребляют человечество.
Однако тот странный случай, о котором я хочу вам рассказать, был явлением единичным и не сопровождался никакими другими сверхъестественными событиями, обычно вызывающими в нашем мире такое враждебное отношение. Именно по этой причине на него и обратили сравнительно мало внимания. Внезапное превращение миссис Тэбрик в лисицу — теперь уже твердо установленный факт, и вы можете пытаться толковать его, как хотите. Для нас главное затруднение заключается совсем не в том, чтобы поверить в правдивость этой истории: она подтверждена целой дюжиной свидетелей — людей почтенных и не способных на умышленную подтасовку фактов. Нам труднее всего будет найти ей какое-нибудь объяснение и примирить со всеми существующими понятиями.
Теперь я перейду к подробному рассказу об этом событии и о его последствиях. Но я отнюдь не хочу отговаривать читателей от попытки найти объяснение этому кажущемуся чуду. Из тех, что предлагались до сих пор, ни одно не может считаться вполне удовлетворительным. По моему мнению, данный случай осложняется главным образом тем обстоятельством, что превращение это произошло, когда миссис Тэбрик была уже взрослой женщиной, к тому же все совершилось внезапно, в короткое время. Мне кажется, что нам было бы легче примирить это превращение с нашими привычными представлениями (хотя, конечно, мы все-таки считали бы его чудовищным), если бы у миссис Тэбрик появились вначале признаки хвоста, тело постепенно покрылось бы шерстью и по мере роста произошло бы медленное изменение всей анатомии ее, — особенно если бы это случилось, пока она была еще маленьким ребенком.
Но на самом деле все обстояло совсем иначе. Взрослая женщина мгновенно превратилась в лисицу. Этого вам не объяснит никакая естественная философия. И тут даже не может помочь царящий в наш век материализм. Такое превращение несомненно следует назвать чудом и отнести к явлениям, совершенно необычным для нашего мира. Натолкнувшись на такой рассказ в Священном писании, мы, пожалуй, примирились бы с ним, приняв его за знак божественного откровения. Но никто из нас, конечно, не подготовлен к тому, что нечто подобное может случиться в наше время, среди наших соседей, в Оксфордшире
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
«Солдат всегда солдат» — самый знаменитый роман английского писателя Форда Мэдокса Форда (1873–1939), чьи произведения, пользующиеся широкой и заслуженной популярностью у него на родине и безусловно принадлежащие к заметным явлениям европейской культуры 20-го столетия, оставались до сих пор неизвестны российским читателям.Таких, как Форд, никогда не будет много. Такие, как Форд, — всегда редкость. В головах у большинства из нас, собратьев-писателей, слишком много каши, — она мешает нам ясно видеть перспективу.
Герой романа, чьи жизненные принципы рассыпаются под напором действительности, решает искать счастья в чужих краях. Его ждет множество испытаний: нищета, борьба за существование, арест, бегство, скитания по морям на пиратском судне, пока он не попадет в край своей мечты, Южную Америку. Однако его скитания на этом не заканчиваются, и судьба сводит его с необыкновенным созданием — девушкой из подземного мира, случайно оказавшейся среди людей.
Свой единственный, но широко известный во всём мире роман «Вели мне жить», знаменитая американская поэтесса Хильда Дулитл (1886–1961) писала на протяжении всей своей жизни. Однако русский читатель, впервые открыв перевод «мадригала» (таково авторское определение жанра), с удивлением узнает героев, знакомых ему по много раз издававшейся у нас книге Ричарда Олдингтона «Смерть героя». То же время, те же события, судьба молодого поколения, получившего название «потерянного», но только — с иной, женской точки зрения.О романе:Мне посчастливилось видеть прекрасное вместе с X.
«Южный ветер» (1917) — самая знаменитая книга английского писателя Нормана Дугласа (1868–1952), выдержавшая более двух десятков переизданий у себя на родине и переведенная на многие языки, впервые издается в России. Действие романа происходит на вымышленном острове Непенте, название которого означает лекарство, избавляющее от боли и страданий или «блаженство», однако именно здесь героев ждут непростые испытания……У Дугласа настолько оригинальный склад мысли, что, читая «Южный ветер», ты нет-нет да похвалишь автора за точно найденную форму выражения вещей весьма тонких, едва уловимых.…Ведь на самом деле лишь ничтожнейшая часть того, что мы называем «сутью вещей», попадает на страницы романов, а главное обычно остается «за кадром».