Женщина, которую я бросил - [36]

— А Имаи-сан — целый месяц.

— Молодец, Морита-сан!

Все стали со смехом рассказывать о своих первых днях в лепрозории, в конце концов и Мицу тоже улыбнулась.

— Смотрите-ка, Морита-сан развеселилась! — воскликнул мужчина с забинтованной головой и вывороченными губами.

Все снова засмеялись.

— Что я вижу! И Мицу-сан здесь! — перебирая четки, откуда-то незаметно появилась сестра Ямагата. — Вот и хорошо. Скоро у тебя будет много друзей. А сейчас пойдем-ка в лечебный кабинет. Нужно сделать анализ.

— Таэко-сан, — шепнула Мицу, — если можно, пойдемте со мной.

— Какая ты избалованная! — шутливо сказала Таэко, но ей было приятно доверие Мицу, и она с радостью взяла девушку за руку.

Лечебный кабинет находился в конце коридора. Напротив него были ванные для лечения атрофированных рук и ног.

В кабинете сидел пожилой врач в очках и что-то писал.

— Морита Мицу, — сестра Ямагата представила девушку доктору.

Доктор кивнул и улыбнулся.

— Ну как, привыкли к больнице? Сейчас мы вас проверим методом Кодда. Посмотрим, как далеко зашла ваша болезнь. Для этого нам нужна капелька вашей крови, но вы не беспокойтесь, это будет совсем не больно.

Доктор взял руку Мицу. Он долго и внимательно рассматривал пятна, потом вздохнул.

В токийской клинике доктора осматривали Мицу так же, как и этот доктор, и точно так же вздыхали, когда кончали осмотр, а затем поворачивались к столу и что-то записывали в карту. Что там писали, Мицу теперь было все равно, и она спокойно села на кушетку. Кровь, взятую у нее, налили в две пробирки, затем послушали сердце и легкие и разрешили выйти из кабинета.

— Ну что? — с тревогой спросила Кано Таэко.

— Не знаю. Доктор что-то шепчет сестре Ямагата.

Через приоткрытую дверь та время от времени бросала на Мицу взгляд.

Еще месяц назад подобные взгляды вызвали бы у Мицу страх, теперь же у нее не осталось сил даже на это. Отчаяние и апатия овладели ею. Она на самом дне. А что может быть страшнее?

Через неделю Мицу стала ходить в столовую для легкобольных. Кано Таэко посоветовала ей заняться вышиванием: пальцы Мицу еще не атрофировались, и ей легко будет держать иголку. Ведь вышивали даже те, у кого пальцы плохо двигались, — для них придумали специальные иглы. Работали по своим комнатам, и Мицу, наблюдая за Таэко, тоже взяла кусок материи с рисунком Фудзиямы.

— У тебя хорошо получается, — похвалила сестра Ямагата, которая время от времени заглядывала к ним.

После долгого дождя солнце было особенно ласковым. Поднимая и опуская иглу, Мицу, прищурившись, глядела на солнышко и думала о том, что, кажется, начинает привыкать к здешней жизни.

— Где ты раньше работала, Морита-сан? — спросила Ямагата.

Мицу смутилась и покраснела.

— На фармацевтической фабрике, в увеселительном заведении и даже в пивном баре.

— Да, — сказала сестра, — сюда приходят разные люди. Помните мужчину, который вчера за цыплятами гонялся? Накано-сан его зовут. Он был хозяином ателье мод в Сидзуоке. Женщина с повязкой на глазах — мать двоих детей. У каждого свое прошлое, своя биография. Но сейчас всех объединило общее несчастье. От больных проказой отказываются возлюбленные, мужья, даже дети. Болезнь приносит одиночество. И именно одиночество страшно, а не боль. Победить эту болезнь — значит победить одиночество, то есть принять к сердцу несчастье другого человека, проникнуться к нему состраданием. Здесь у всех одна участь, одно горе, но именно поэтому каждый воспринимает несчастье ближнего, как свое. Ты, наверное, заметила, когда впервые вышла на улицу, как тебя встретили больные. Все они пережили то, что сейчас переживаешь ты, они понимают тебя и искренне желают тебе помочь. Этого ты не найдешь нигде. Если вообще можно быть счастливым, то только здесь.

С Мицу еще никто так не разговаривал, и, хотя ее головка не могла понять всего, что говорила сестра Ямагата, девушка внимательно слушала. Мицу и раньше страдала при виде чужого горя и всегда готова была протянуть руку ближнему. Но еще никогда и никто не ответил ей тем же. И вот здесь, в мире, который издалека казался таким страшным, она встретила теплоту и участие. Та Мицу, которая раньше с брезгливостью и страхом смотрела на этих обезображенных болезнью людей, была сейчас ей отвратительна.

Мицу отложила пяльцы и, забыв, что она сама уже принадлежит к этим людям, спросила сестру Ямагата:

— Здесь все такие хорошие. Но почему они должны страдать?

— Я тоже постоянно думаю об этом, — глядя Мицу в глаза, сказала сестра Ямагата. — Так уж устроен мир: именно с хорошими людьми обычно случается несчастье. Не знаю, почему бог так несправедлив к ним. В нашей больнице много удивительно чистых людей, они никому не сделали никакого зла, и почему-то именно они заболели этой болезнью, почему-то именно они, отвергнутые семьей и друзьями, должны проливать слезы. Я часто думаю об этом и в такие минуты начинаю сомневаться в существовании бога… Но иногда мне кажется, что в несчастьях и слезах, которые выпадают на долю самых добрых и честных, есть какой-то смысл. Обязательно есть.

Глядя через окно на залитый солнцем двор, Мицу глубоко вздохнула.

Закончив вышивание, она пошла показать свою работу Кано Таэко, которая работала в мастерской.