Женщина-кошка [Молодежная новелла] - [22]

Хедар отвесил ей такую оплеуху, что едва ли даже и крепкий мужчина устоял бы на ногах – отвесил и закричал не своим голосом – но не от гнева, а от внезапной, пронизавшей его руку острой боли: ему показалось, что кулак его изо всех сил врезался в каменную статую. Выпучив глаза, он уставился на жену. Она же и с места не сдвинулась.

И выражение лица ее было таким же твердым, как и само лицо.

Глава восьмая

Пейшенс стояла посередине своей квартиры, держа в руках два платья. Одно было очень такое скромненькое, другое посмелее, а если откровенно, то можно сказать, даже вызывающее.

– Что же надеть? – неуверенно спросила она.

Салли покачала головой.

– Не знаю. Куда ты хочешь с ним пойти, в церковь или на танцы?

Пейшенс расстроенно отбросила оба платья.

– В голове у меня сегодня такая кутерьма, что... – она вздохнула.

– Послушай, у меня тоже кутерьма, ну и что? Подумаешь...

Пейшенс улыбнулась подруге. «Что бы там ты ни говорила, моя кутерьма с твоей не сравнится», – подумала она.

– А если ему не понравится...

– Он не должен быть слишком разборчивым, Пейшенс, – мягко перебила ее Салли. – Если ты ему нравишься, то ты ему нравишься, какая ты есть. Если любишь – значит понимаешь, со всеми проблемами и недостатками. 

Пейшенс опять глубоко вздохнула. Знала бы Салли...

* * *

Пейшенс сидела в кабинке японского ресторанчика, прижав лоб к стеклу аквариума. В нем разноцветным ярким калейдоскопом мелькали забавные тропические рыбки, маленькие такие и шустрые. Те же, что покрупнее, не давали себе труда суетиться, как мелюзга, а важно замерли на месте, лениво шевеля хвостами и плавниками. Пейшенс облизала губы.

– Красиво, – раздался голос за ее спиной.

Она обернулась и увидела Лоуна. Залившись румянцем, она встала, вышла из кабинки и расправила платье. После того разговора с Салли верная подруга просто взяла ее за руку и повела в магазин. Выбирали долго, но, наконец, остановились на платье, которое было в меру скромным, но вместе с тем делало ее достаточно соблазнительной. Теперь у Пейшенс сердце замерло от удовольствия: похоже, Лоуну платье понравилось.

– Спасибо, – сказала она, опустив глаза.

– Тебе тоже спасибо, – улыбнулся Лоун. – Правда, я имел в виду рыбок.

Они уселись, сделали заказ. Пейшенс поймала себя на том, что смотрит на фонарик, висящий над столом. Его бахрома смущала ее: она как-то так шевелилась, что ей не терпелось потрогать ее рукой, поиграть с ней, но было далековато, и она никак не решалась.

– Бумажная работа, – донеслось до ее сознания: Лоун что-то ей рассказывал, разливая сакэ по чашкам. 

Пейшенс заставила себя включиться в разговор. Лоун, кажется, объяснял, почему он опоздал.

– Представляешь, горы, буквально горы бумажек... Даже если поймал преступника, писанины невпроворот, ну а уж если он от тебя удрал...

Пейшенс с трудом оторвала взгляд от тревожно шевелящейся бахромы.

– А много от тебя удирали? Расскажи про кого-нибудь.

Лоун на мгновение отвел глаза, и Пейшенс получила наконец возможность слегка шлепнуть ладонью по фонарю. Ну просто никак не могла удержаться,– Все, больше не буду, – скомандовала она себе, пряча руку.

Лоун удивленно уставился на качающийся фонарик.

– Это была Кошка... Женщина-Кошка, – наконец сказал он задумчиво, не отрывая взгляда от фонарика. – Слышала когда-нибудь?

Пейшенс кивнула, просто кивнула, ей было страшно говорить, страшно вступать в этот разговор, она не доверяла себе, боялась себя выдать. Но Лоун молчал – похоже, он ждал, что она скажет.

– Да, – наконец выдавила она из себя, – она еще ходит с хлыстом что ли или с плеткой.

Лоун помотал головой и поерзал на стуле, будто ему было неудобно сидеть.

– Один раз я был с ней так близко, что... она поцеловала меня.

– Правда? – Пейшенс изо всех своих силенок старалась, чтобы голос ее звучал спокойно, но в том, каким доверительным тоном Лоун рассказывал ей про нее же, было что-то приятно волнующее. Кроме того, было тут кое-что еще. «Неужели я ревную? Да разве это возможно?» 

Лоун усмехнулся.

– Представляешь? – он заглянул ей в глаза. – Что ты на это скажешь?

Тут появился официант и поставил между ними на стол огромный поднос с суши. Пейшенс смотрела на еду голодными глазами – похоже, вид рыбок в аквариуме пробудил в ней волчий аппетит.

– Не знаю, – отозвалась она, улыбаясь. – А тебе что, нравятся такие нехорошие девчонки?

Она отделила приличный кусок рыбы от кучи риса, на котором он покоился, и сунула себе в рот, облизав при этом пальцы.

– Только при одном условии, – пошутил Лоун, – если я им тоже нравлюсь.

Он налил необходимое количество соевого соуса в маленькую прямоугольную тарелочку и, помешивая его, принялся делать васаби.

– Я полицейский, Пейшенс, – вдруг сказал он серьезно. – Плохое меня никак соблазнить не может. Плохих девчонок я сажаю под замок.

Пейшенс проглотила свою рыбу и пожала плечами'

– Да брось ты. Плохое, хорошее, добро, зло... Правда лежит где-то посередине. Я думаю, мир устроен немного сложнее, чем ты его себе представляешь.

Лоун какое-то время смотрел на нее молча.

– Может, теперь поговорим о тебе? – сменил пластинку полицейский. – Расскажи-ка ты мне, каково быть художником?