Женщина из бедного мира - [17]

Помню те два дня, которые Конрад провел опять где-то у Чудского озера. Он ушел рано утром, и удивительно, — я нашла себе занятие на весь день. Занималась рукоделием, рисовала узоры, стирала белье, играла с маленьким Антсом, и незаметно подошел вечер. Однако ночью мне уже не было покойно: постель казалась неудобной, одной в темноте было жутковато и холодно. А утром появилось чувство, что здесь я не дома. Оно еще не успело окрепнуть во мне, но уже беспокоило, возбуждало. И я опять не знала, что будет со мной дальше. Захотелось поступить на работу, войти в жизнь, вращаться в обществе.

Я наблюдала за молодой парочкой, которая каждый день в один и тот же час проходила мимо нашего дома. Молодые, видимо, жили где-то неподалеку на даче и ходили гулять. Шли они всегда, взявшись за руки и весело разговаривая, наверно, очень любили друг друга и были счастливы. Во мне возникло сочувствие к ним, но вместе с тем вроде появилась и жалость к себе. «Где сейчас Конрад? — спрашивала я. — Почему его нет со мной, почему мы не можем вот так же, взявшись за руки, пойти в поле и в лес?»

И кто знает, по какому сплетению мыслей мне захотелось поехать в родной город, а потом в деревню, к подруге Элли, хотя бы денька на два. Подумала, что долго я там не задержалась бы, меня потянуло бы к Конраду.

Но меня беспокоило, что я могу встретить там Теодора Веэма. «Этот гадкий человек осточертел бы своими визитами, мне не было бы от него спасения. Но, как и раньше, я не стану обращать на него никакого внимания, а если и это не поможет, пошлю его к черту, чтобы он и носа не посмел показать. Если он получил мое последнее письмо, которое я отослала перед приходом немцев, его наглость была бы непонятной. Ведь я написала ему, что принадлежу другому и прекращаю переписку. Всегда и всюду он преследует меня. Нашел бы себе женщину и выкинул бы меня из головы».

Так я думала о Теодоре Веэме, и это настолько возбудило меня, что я даже перестала тосковать по Конраду. Погода была ветреная, я забилась в комнату, чтобы остаться одной. Милла готовила на кухне обед, дверь в лавку была открыта. Михкель ушел куда-то в поселок, как видно, ненадолго. Вечером должен был вернуться Конрад. Теперь он не хотел надолго оставлять меня одну. Он очень берег меня, но иной раз был так резок в словах, что не хотелось и смотреть на него.

«Если Конрад не придет вечером, — размышляла я, — завтра же поеду в город, чтобы выяснить, как мне попасть в родные края. Для этого, конечно, требуется разрешение, а разве не опасно мне, жене Конрада, являться в комендатуру? Видно, придется предъявить девичье удостоверение, — впрочем, нового у меня и нет еще, — так что все вроде в порядке. Если бы Конрад достал где-нибудь денег, я поехала бы на целую неделю».

Но день клонился к вечеру, и мысли потекли в другом направлении. «А разрешит ли мне Конрад поехать? Ясно, он будет возражать, и, может быть, я не поеду. А если и поеду, то с тревогой в сердце. Ведь Конрад так странно выражает свою печаль и беспокойство, что все это надолго остается в моей памяти».

И все же я была счастлива, я гордилась, что у меня такой друг. Мне нравился его профиль: резкие линии, высокий лоб, нос с горбинкой… во всем какое-то благородство. Всякий раз, когда я смотрела на него, во мне возникало теплое чувство, легко и глубоко дышалось.

И в этот вечер я вышла встречать его в радостном возбуждении. Я не обманулась: он пришел.

Мне было скучно. Опять я одна. Уходили дни за днями, а я одна. Подолгу ли Конрад бывал со мной? «События развиваются, — говорил он. — Дорого каждое мгновение: надо действовать». И он действовал: держал связь с товарищами, бывал в Тарту на каких-то тайных встречах, говорил, что заводит знакомство с немецкими солдатами. Сердце мое предчувствовало недоброе: хотя Конрад и был очень осторожным, я не могла поверить, что такая деятельность кончится добром.

Конрад действовал, а я не знала, что делать. Бродила, не находя себе места, словно какой-то слепой или глухой. Дни проходили без цели, нечем было заняться, не с кем перемолвиться словом, все что-то делали. Чувствовала себя лишней, не хотела мешать другим. «Почему я должна сидеть сложа руки? — спрашивала я себя. — Почему не могу устроиться на службу, зарабатывать деньги? Если я буду чего-то ждать, ничего не добьюсь. Скоро осень, нужно купить теплую одежду, откуда взять денег? Надо трудиться, тогда ко мне вернется и радость и здоровье. Всем станет легче». И тверже, чем когда-либо раньше, во мне укрепилось решение: поступить на работу.

Скучно. Я подошла к Конраду и позвала его в лес. Он не пошел, и я отправилась одна. Хотелось пойти с ним по грибы. Мне нравилось не столько есть, сколько собирать грибы. Идешь, идешь — и находишь гриб, и кажется, что это что-то необыкновенное. Человека радует цель, достигнутая цель. Но сейчас искать грибы мне уже расхотелось. Я просто гуляла.

Вскоре я вернулась. Конрад все еще был не в духе. Подойти к ному я не посмела, и в душу мне потихоньку стала закрадываться тоска «по человеку, который бы понял меня». До этого я ни в ком, кроме Конрада, не нуждалась. Мы хорошо понимали друг друга. А теперь он, видимо, уже не хотел оказывать мне внимания. Такое отношение может сильно ранить молодую женщину. Что такого, если бы он пошел со мной в лес? А он все думал и думал, хотел было идти в город пешком, потом отправился в поселок, чтобы найти на завтра лошадь.