Женщина без имени - [19]

Я повиновался.

Я вышел наружу и заметил течение вдоль задней части Павильон-Ки. Вода из залива проталкивается через небольшую низину, заполняемую приливом, или разлом в острове, создавая быстрое течение, в котором часто бывает много форели. Я схватил одну из моих удочек – катушка «Састейн 3000» на семифунтовом спиннинге «Ст. Круа» – и забросил поплавок в течение. Я ловлю с помощью двадцатифунтовой лески «Сафикс» с оплеткой и тридцатифунтового приспособления для направления лески из флюорокарбона. На обычном языке это значит, что я могу вытаскивать рыбу из кораллов и других обросших ракушками образований. Удочка к тому же позволяет мне забрасывать снасть действительно далеко.

Спустя десять минут я поймал трех форелей, две не меньше чем по пятнадцать дюймов, и еще одну рыбу поменьше. Я положил их в сетку к тем двум форелям, которых я поймал накидной сетью. И пока Стеди успокаивал психопатку, я бросил филе на две сковородки с длинной ручкой, добавив немного масла, соли и перца, и начал готовить завтрак для себя и Стеди.

И снова внимание Кейти переключилось на меня. Она прошествовала к кофемашине, наполнила пустую кружку и остановилась, наблюдая за мной. Я сделал вид, что не обращаю на нее внимания, и она вернулась на свой трон на кушетке.

Чем дольше я находился рядом с этой женщиной, тем больше мне хотелось, чтобы она убралась с моей лодки. Я всего лишь стоял возле нее, а у меня уже волоски встали дыбом на шее. Я никогда не встречал никого настолько холодного, закрытого и просто грубого. На ум приходит неприличное слово, но его я оставлю при себе. Там же останутся и слова «дорогостоящее содержание». Резкий контраст между тем, как я впервые увидел ее целующей Стеди в щеку в исповедальне. Я разложил завтрак на две тарелки, и Кейти это заметила. Стеди остановился на полуслове, когда она ткнула пальцем в мою сторону:

– Кто он такой, черт побери?

– Его зовут Санди. Он своего рода отшельник.

– Кто?

– Отшельник. Церковь когда-то называла их «жителями пустыни», но он… – Стеди махнул рукой в сторону воды, – опровергает это определение. Это образ жизни в добровольном одиночестве, предназначенный для того, чтобы изменилось сердце.

Актриса посмотрела на меня. Стеди продолжал:

– Это условия, в которых человек живет в уединении, предаваясь покаянию и молитве.

Кейти сменила положение ног, а ее большой палец скользил по краю кружки. Глаза не отрывались от меня. Стеди заговорил снова:

– По каноническому закону тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, церковь признала отшельническую или затворническую жизнь, когда верующий христианин посвящает свою жизнь восхвалению Господа и спасению мира через строгое отделение от мира, через молчание одиночества, усердную молитву и покаяние. – Стеди махнул рукой в мою сторону. – Закон признает отшельника как человека, посвятившего себя Богу, если он или она следует трем евангельским обетам целомудрия, бедности и послушания. А в его случае есть еще и четвертый обет.

Я понятия не имел, о чем он говорил, но не прервал его. Стеди меня заинтересовал, и мне хотелось узнать, к чему он ведет. Технически все, что он говорил, было правдой, но в этом никогда не было ничего официального. На Кейти это явно не произвело впечатления.

– Четвертый?

Стеди кивнул:

– Да. Молчание.

Священник оказался разговорчивым. Сумел перевести внимание с нее на меня.

– Исполнение обета подтверждено обетом, данным епископу конкретной епархии. – Стеди улыбнулся. – И тот или та, кто дал обеты, следует собственному плану жизни под его руководством.

Она перешла сразу к сути:

– То есть, он живет один и ни с кем не разговаривает?

– Одиночество – это не цель, а лишь подходящая среда для движения к той или иной духовной цели.

Кейти медленно повернула голову ко мне:

– Едва ли есть что-то хуже.

– Этот человек отказался от мирских забот и удовольствий, чтобы стать ближе к Богу. Его жизнь наполнена медитацией, созерцанием и молитвой, его не отвлекают ни человеческое общество, ни секс, ни потребность соответствовать приемлемым стандартам жизни в обществе. – Она подняла бровь и смерила меня взглядом. – Он придерживается простого питания с минимумом развлечений.

– Значит, – Кейти указала на меня пальцем, – он не хочет секса?

Стеди рассмеялся:

– Я не говорил, что Санди его не хочет. Я сказал, что он дал обет от него воздерживаться.

Она покачала головой:

– Жалкое зрелище. Какой же лузер даст такой обет?

Стеди пожал плечами:

– Я его дал.

– Да, но вы не в счет. Вы – священник. Вы должны это сделать. А он всего лишь парень, который… – Кейти обвела руками мою лодку, – вылетел из жизни и придумал какую-то религиозную чепуху, чтобы в его жизни появился смысл. Живет здесь, вокруг ничего нет, у него самого нет цели и повода ни для чего.

Я ее даже не знал, но она раздела меня одной фразой. Эта женщина знала меня лучше, чем мне бы хотелось. Я не ответил. Пусть сказанное ею было правдой, она все равно пыталась манипулировать мной и добиться моей реакции.

Кейти указала на меня большим пальцем:

– Он может говорить? На каком языке он говорит?

Я повернулся к ней:

– Я говорю по-английски.

Одна рука легла на бедро.