Женщина - [6]

Шрифт
Интервал

– Покажите нам комнаты поспокойнее, – сказал он небрежно.

– Сюда пожалуйте, – ответила горничная, поднимаясь. Она бесцеремонно оглядела посетителей, многозначительно подмигнула конторщику и ухмыльнулась.

Они поднялись по узкой, скрипучей, почерневшей от Бремени лестнице. Горничная привела их в маленькую комнату и не думала уходить, с дерзким любопытством разглядывая то Кото, то Йоко. Окинув хмурым взглядом грязную, как засаленный воротник, комнату и служанку, как бы неотъемлемую принадлежность этой комнаты, Кото обратился к Йоко:

– Внутри еще ужаснее, чем снаружи… Не пойти ли нам в другое место?

Но Йоко не обратила на его слова никакого внимания и тоном хорошо воспитанной светской дамы спросила горничную:

– А соседний номер свободен? Так… до вечера все свободны? Прекрасно. Вы обслуживаете этот этаж?.. Тогда, может быть, вы покажете и другие комнаты?

При этом Йоко проворно завернула в бумажку большую серебряную монету и сунула ее горничной в руку, шепнув:

– Я не совсем здорова, мне понадобятся ваши услуги.

На лице горничной не осталось и тени презрения. С понимающим видом она раздвинула фусума[5] в соседнюю комнату.

Они обошли еще пять номеров. Из одного Йоко попросила перенести в облюбованную ими комнату какэмоно,[6] вазу с цветами, подставку для вееров, ширму и стол взамен тех, что были здесь, и велела чисто прибрать. Затем уселась на нарядную подушку, усадила Кото напротив и, улыбаясь, промолвила:

– Ну, теперь полдня можно провести сносно, правда?

– Мне-то, собственно, везде хорошо, – ответил Кото и, видя, что Йоко улыбается, с заметным облегчением добавил: – Вам лучше?

– Да, конечно, – продолжала улыбаться Йоко, но вдруг спохватилась: ведь надо было притворяться больной, и она, нахмурившись, сказала: – Впрочем, нет. Сердце что-то сильно бьется… Вот, смотрите…

Йоко откинула рукав яркого нижнего кимоно, поверх которого было надето простое летнее, и бессильно протянула руку. В то же время она задержала дыхание и вся напряглась. Кото взял ее белую, почти прозрачную руку и долго искал пульс. Нащупав его наконец, он широко раскрыл глаза:

– Что это? Как неровно бьется! У вас только голова болит?

– Да нет, и живот побаливает…

– Что же вы чувствуете?

– Словно кто-то буравом сверлит… У меня это частенько бывает. Ужасно мучаюсь.

Кото осторожно отнял руку и внимательно посмотрел на Йоко.

– Может быть, позвать врача? Йоко страдальчески улыбнулась.

– Вы на моем месте не обошлись бы без врача. Ну, а я привыкла, обойдусь как-нибудь. Вас же я хотела попросить сходить к господину… господину Нагата… директору пароходной компании, и поговорить насчет билета на пароход. Сколько хлопот я вам доставляю… Пожалуй, я лучше возьму рикшу и сама потихонечку доберусь…

На лице Кото отразилось безграничное удивление: как стойко переносят женщины все болезни, которые на них сваливаются! И разумеется, он настоял на том, что сам пойдет к Нагата.

Йоко приехала в Йокогаму взять билет на пароход в Соединенные Штаты и купить кое-что из косметики и вещей, необходимых для поездки. Она была помолвлена с молодым бакалавром, находившимся ныне в Америке. Об этом знали все, кто бывал у них в доме, именно поэтому тогда на вокзале рикша и назвал ее «госпожой»…

Это случилось вскоре после рождения у Йоко ребенка. Как-то зимним вечером мать Йоко, Ояса, поднимаясь в кабинет мужа, столкнулась на лестнице со служанкой, опрометью сбегавшей вниз. Служанка чуть не сбила хозяйку с ног и, пробормотав что-то, прошмыгнула мимо. Ее растрепанная прическа и кое-как завязанный пояс были восприняты Ояса как оскорбительная насмешка. Но Ояса ничего не сказала и поднялась наверх неторопливой, полной достоинства походкой. Она вошла к мужу не сразу, остановилась перед кабинетом, кашлянула, а затем постучала три раза через разные промежутки.

Не прошло и пяти дней, как семья Сацуки развалилась, подобно башне, выстроенной на песке. Ояса спокойно и непреклонно требовала развода. Муж, обычно уравновешенный, теперь метался, как раненый бык, стараясь сделать так, чтобы все осталось по-прежнему. Но ни его старания, ни попытки родственников примирить супругов ни к чему не привели. Решительно отклонив их просьбы и увещевания, Ояса уехала с дочерьми в Сэндай, оставив мужа одного в огромном доме на Кугидана. Йоко, которая всегда была на стороне отца, на этот раз покорилась матери и поехала в Сэндай, чтобы похоронить себя вместе с ней в глуши. Дело в том, что Йоко знала, как возмущены друзья Кибэ ее бессердечием. Они даже добивались изгнания ее из общества, хотя сам Кибэ противился этому. Но мать остается матерью, и Ояса, кривя душой, всячески скрывала от общества все, что касалось Йоко. Она как бы расплачивалась теперь за то, что в свое время при каждом удобном случае разглагольствовала о женском образовании, о строгом воспитании в семье и других подобного рода вещах. Отвлечь внимание от вспыхнувшего в одном месте огня можно, лишь раздув его в другом. Вскоре после отъезда госпожи Сацуки с дочерьми некая газета выступила с осуждением распутного образа жизни, который якобы вел доктор Сацуки, расписала страдания, выпавшие на долю его добродетельной супруги. Именно справедливое негодование, порожденное горячей верой, и естественное стремление матери уберечь любимых детей от дурного влияния отца побудили Ояса, по мнению газеты, уехать из Токио. Ради этого, утверждал репортер, она и оставила высокий пост вице-председательницы «Женского христианского союза».


Еще от автора Такэо Арисима
Потомок Каина

«Потомок Каина» — это повесть о тяжёлой жизни крестьян Хоккайдо, значит, не сказать ничего. Нет, повесть совершенно о другом — о разрушении личности. Главная фигура повести — Нинъэмон, человек, которого вечная нищета, вечная погоня за куском хлеба сделали злым, подозрительным, не верящим никому и ничему. Он готов на преступление. Он не остановится даже перед тем, чтобы убить человека, стоящего у него на пути. А цель у него — разбогатеть. Он отчуждает себя от общества, работает день и ночь. Хочет сам, своими руками разорвать сети нищеты.


Рекомендуем почитать
Дом

Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.


Семь историй о любви и катарсисе

В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.