Женись на мне снова - [11]

В восемь часов они были готовы к отъезду. Вызвав такси, Энцо дал адрес своего отеля и, подъехав к нему, попросил водителя подождать, пока он сбегает за багажом и расплатится по счету. Прошли считанные минуты — и они устремились по дороге, ведущей в международный аэропорт.

Парусное судно Паоло было оставлено дома, и в компенсацию Энцо купил ему модель самолета в пункте регистрации билетов.

— Ты избалуешь его, — запротестовала Лаура, когда они направились на посадку.

Энцо одарил ее упрямым взглядом темных, глубоких глаз.

— Не больше, чем себя, — возразил он. — Кроме того, я купил ему самолет и из практических побуждений. Играя с ним, он легче справится со страхом, неизбежным во время первого полета.

Пристегнутый ремнем к сиденью у иллюминатора, рядом с Лаурой и Энцо, устроившимся через проход от них, Паоло был вне себя от возбуждения, глядя, как уменьшаются здания под крылом, когда самолет стал набирать высоту. Приплюснув нос к стеклу, он забыл про свою игрушку при виде мириад городских огней внизу. Потом он с явным аппетитом накинулся на угощение, предложенное стюардессой, но особенно заинтересовался подносом и маленькими чашечками.

К тому времени, когда они приземлились в аэропорту Кеннеди, он уже захотел спать и задремал на коленях у Лауры, пока они ожидали рейса на Милан. Задержавшись у киоска, чтобы купить «Стампу» — газету, которая издавалась на его родине, Энцо тихо присел рядом с Лаурой; рукав его пиджака касался ее руки, пока он читал.

Она все еще не воспринимала это путешествие как нечто реальное. Ей казалось, что стоит только ущипнуть себя — и зал ожидания в аэропорту исчезнет. Это путешествие казалось ей чудом, подарком судьбы, наградой за долгие годы одиночества. Пассажиры в аэропорту принимали их за одну семью, как и та пожилая женщина в зоопарке. У Лауры создалось впечатление, что одинокая блондинка напротив завидует ей.

Их вторая посадка на самолет почти ничем не отличалась от чикагской. Паоло проснулся, когда она несла его в салон лайнера, и ей пришлось потратить много сил и времени, чтобы успокоить сына. Однако, как только огни города остались позади и они начали полет через темное, лишенное ориентиров пространство Атлантики, его глаза стали слипаться.

— Извините меня, синьора! — К ней склонилась приятная, с черными как смоль волосами стюардесса. — Салон не переполнен. Если вы не возражаете, то можете пересесть через проход к мужу. Тогда ваш сын сможет спать нормально на двух креслах, на подушке и с одеялом.

Ошибка стюардессы заставила ее поднять глаза. Лаура и Энцо обменялись взглядами, вызвавшими, у нее по крайней мере, то же странное ощущение, что и при первой встрече. «Он испытывает похожие чувства, — подумала она, заметив, как сжались его челюсти. — Да, похожие!» Но в следующий миг она решила, что заблуждается.

— Пожалуй, так будет лучше, — ответила она, расстегивая ремень, которым пристегнулась к креслу, и поднимаясь на ноги, чтобы помочь стюардессе устроить ребенка поудобнее.

Когда глаза Паоло вновь закрылись, Энцо встал, чтобы пропустить ее на свободное кресло к иллюминатору. Одновременно кто-то выключил в салоне верхний свет. Когда они поудобней устроились в мягких, откинутых креслах, Энцо стал тихо рассказывать Лауре о своем детстве, проведенном вместе с Ги, и о тех местах, которые покажет ей, когда они попадут к нему домой.

Спустя некоторое время, убаюканная его голосом и монотонным гулом моторов, она тоже поддалась дреме. Нить разговора ускользнула от нее, и Лаура погрузилась в сон; ее дыхание стало ровным и спокойным, а голова склонилась на плечо Энцо. Стюардессы нигде не было видно. Незаметно для попутчиков, рассеянных по салону, Энцо убрал прядь волос с ее лица. Оно было белым, нежным и упругим при прикосновении. «Мой брат был счастливчиком», — подумал он, также закрывая глаза. А вот ему, Энцо, никогда не везло в любви.

Глава третья

Где-то над Атлантикой, когда они пересекали временной пояс — зону почти необитаемую, Лаура, проснувшись, обнаружила, что ее щека покоится на удобной подушке, мягкой, теплой и в то же время упругой, — на плече Энцо.

У нее возникло знакомое, хотя и давно забытое ощущение, что о ней заботятся. Аромат лосьона после бритья, стойко продержавшийся несколько часов, приятно щекотал ноздри.

Во сне она, по-видимому, прижалась к Энцо, как это делает любая женщина в поисках тепла и защиты. Она сразу поняла, что он бодрствовал все это время. В какой-то момент он накинул на нее одеяло со штампом авиакомпании или попросил об этом стюардессу.

— Прости, — прошептала она, подавив зевок, выпрямляясь и вытирая следы косметики на лице, — я, наверное, помешала тебе спать, приняв твое плечо за подушку.

Хотя руку и покалывало из-за недостаточной циркуляции крови во время многочасового бдения, Энцо искренне жалел, что его плечо наконец освободилось. Было так приятно касаться щекой ее волос и сознавать, что ты являешься ее опорой.

Он ответил тихо, чтобы не разбудить соседей по салону:

— Не стоит извиняться. Я всегда плохо сплю во время полета.

Она взглянула через проход.

— Паоло?..

— С ним все нормально! Я не сводил с него глаз.