Женихи и невесты, или Кое-что про любовь. Сказка и жизнь - [10]

Лупандин. Обыкновенного. На котором сидят. В продаже нет.

Трофим. A-а, да, да… Мне говорили… Как же так?

Елизавета. Из области не присылают. Говорят — у вас своя фабрика. А наша фабрика стула не производит.

Лупандин. Собираемся осваивать. Разрабатываем модель.

Трофим. У меня есть с собой эскизы совершенно современного стула.

Лупандин. Это очень кстати.

Трофим. Да, да, я покажу. Вот отдохну, знаете, немного… (Смотрит на Елизавету) в вашей идиллии… от своей неуютной холостяцкой жизни.

Елизавета (отходит в сторону). Холостой! Холостой! (Возвращается). В самом деле, что ты, Нерон, со своим стулом? Дай гостям отойти с дороги.

Мошкина. Музыки хочется! (Глядя на Лупандина) И чего-то еще… (Лупандин неловко кашляет). Лизанька, я, кажется, пластинки у вас видела.

Елизавета. Сейчас принесу.

Мошкина. Что вы, я сама. Я знаю, где они лежат (Уходит в дом. Трофим закуривает, отходит к штакетнику).

Елизавета. Столяром начинал, учеником! Балда ты, Нерон… У нее натура, видать, этакая… культурная.

Лупандин. Во-первых, я ничего некультурного себе не позволил. Во-вторых…

Елизавета. Нерон! Ты не вздумай мне! Я знаю, что я делаю! Ты впечатление производи.

Лупандин. Да не хочу я производить впечатление! И жениться не хочу! У меня дочь уже студентка…

Елизавета (падает на стол, всхлипывает). Ну вот… Тут стараешься, стараешься, а он… Себя загубил в этой дыре, и меня хочет… (Сквозь слезу). А я женщина еще молодая… У меня еще мужа не было… законного.

Лупандин (беспомощно). Ну, ладно, ладно… Неудобно же! Перестань же, Елизавета… Прошу тебя.

Елизавета. Всегда так. Расстроишь сперва, а потом…

Голос Мошкиной. Нерон Феофаныч! Лизанька! У вас тут света нет. Я выключатель не найду.

Елизавета. Иди, иди… Покажи ей выключатель.

Лупандин. Ты бы сама…

Елизавета опять подносит платок к глазам.

Лупандин. Ну хорошо, хорошо… (Нерешительно идет, останавливается. Елизавета снова подносит платок к глазам. Лупандин обреченно машет рукой и уходит в дом).

Трофим (возвращается). Райские у вас места.

Елизавета. Перехваливаете. (Начинает убирать посуду).

Трофим Нет, отчего же… Позвольте, я вам помогу.

Елизавета. Не утруждайтеся, Трофим Евгеньич…

Трофим. Что вы, что вы, Елизавета Феофановна! (Берет у нее посуду). Какие у вас, простите, ручки (Хочет поцеловать руку).

Елизавета (стыдливо прячет руку). Что вы… рабочие руки.

Трофим. Не скажите… Куда посуду?

Елизавета. Поставьте на веранду. (Трофим уносит посуду). Неужели клюет?! Господи! Надо, однако построже… чтоб уж не сорвался… (Трофим возвращается) Садитесь, отдыхайте, Трофим Евгеньич. (Подвигает ему стул). У вас нервный вид кожи лица. Изводите вы себя работой.

Трофим. Да. В последнее время много работал над проектом стула.

Елизавета. Я уж понимаю. Нерон вот тоже. Как начнут новый диван или сервант осваивать — все его и рисуют, и чертят на бумаге. Дни и ночи, дни и ночи. Кажется — чего тут хитрого — диван! А все мучаются, мучаются…

Трофим. Оно и понятно, Елизавета Феофановна — вещь для населения. Мне особенно пришлось повозиться с этой… как ее? С верхней доской стула… вот с этой.

Елизавета. С сиденьем?

Трофим. Да, да… Форма никак не давалась. Надо было придать сиденью соответствующую форму.

Елизавета. Уж понимаю. Вот они где сидят у меня, эти формы. Нерон себя не жалеет, присматривать за ним некому.

Трофим. За мною — вы знаете, тоже некому.

Елизавета. Ну уж. У вас, поди, в столице-то поклонниц… Под окнами стоймя стоят, караулят.

Трофим. Бывает, да… Но я, знаете, разборчив. Мне нужна особая женщина. С большим интеллектом.

Елизавета (восхищенно). Какой вы, право.

Трофим. Что ж, я откровенно вам говорю.

Выходит несколько торопливо и смущенно Лупандин, за ним Мошкина с пластинками.

Мошкина. А теперь потанцуем. Люблю танцы. Нерон Феофаныч, где у вас проигрыватель?

Лупандин. Не знаю… Где-то был. Лиза, где проигрыватель?

Елизавета. В спальне, кажется… (Лупандин уходит). Включи там утюг!

Мошкина. Портновскую мастерскую, Лизанька, откроем уж завтра.

Трофим (бросает пустую папиросную коробку). Пашенька, у нас там остались папиросы?

Мошкина. В саквояже посмотри. (Трофим уходит). Только есть ли хорошая материя в магазинах?

Елизавета. Зачем нам магазин! У меня, Павла Петровна, есть чудные отрезы. Голубая шерсть, материя «Метро» называется. Вам будет к лицу.

Мошкина. Неудобно мне у вас брать.

Елизавета. Ах, какие пустяки! Просто вы меня обижаете. Да я уже скроила.

Мошкина. Ну хорошо, хорошо. Вы просто душенька, Лизанька.

Елизавета. Я только хотела спросить: вырезы больше делать?

Мошкина. Да, да… Мужчины, знаете, любят…

Елизавета. И Трофим Евгеньич? (Засмущалась). Ой, что я… Дура я.

Мошкина (притворно). Лизанька, да что вы! (Обнимает ее). Ах. Лизанька! Мы, бабы, действительно, дурочки. А Тимчик — мужчина представительный.

Елизавета. Нет, нет, что вы, Павла Петровна… Это я так. Они женщин и не таких видели. Что я?

Мошкина. Ну как не стыдно, Лиза! Да вы такая… — ну — прелесть. Хотите, я поговорю с Тимчиком!

Елизавета. Что вы, что вы? Ой, мне стыдно!

Мошкина. Дуры, дуры мы, Лизанька. Я сегодня тоже что-то… сама не своя. Музыки хочется, танцев… Забыться, Нерон Феофаныч давно холост?

Елизавета